- Вот почему нам нужно время, - сказал Остин. Он произнес это так, как будто мы стали партнерами. - Можешь себе представить, как непросто будет докопаться до истины. Но я знаю имена виновных. Я могу выследить их, может, даже договориться с ними.
- Надо подстроить так, - задумался я; - чтобы конспираторы думали, будто их уже раскрыли. Надо натравить их друг на друга, заставить каждого думать, что другие подставляют его, что ему придется одному отвечать за преступление. Тогда они начнут говорить.
- Да, - сказал Остин, - и это я хочу сделать с твоей помощью.
Я сидел и думал. Я не верил в рассказ Остина, хотя кое-какие сомнения возникли. Некоторые детали выглядели правдоподобно. Но были и несоответствия. Я указал на одно из них.
- Как ты объяснишь звонки ко мне твоих приятелей? Если они все ополчились против тебя...
Остин быстро выкрутился. Вопрос не застал его врасплох.
- Идет торг. Им удалось поставить меня в еще худшее положение, чем то, в котором оказались сами, и они предложили освободить меня от ложных обвинений в обмен на мое молчание. Они думают, что, увидев их возможности, я не посмею противостоять им. И не хочу прослыть хвастуном, - настойчиво продолжил он, не отрывая от меня взгляда, - но у меня действительно есть покровители. Не все, звонившие тебе, в курсе моих дел. Многие из них просто старые друзья, уверенные в моей невиновности. И они правы. - Он сидел, сложив руки, в ожидании моего следующего вопроса, готовый защищаться.
- Назови мне имя одного из инвесторов, - сказал я. - Дай мне зацепку, в воцарившемся молчании добавил я, - это усилит мое доверие.
Он молчал. Я поднялся, Остин сказал:
- Мэр.
Я вскинул брови.
- Очень странно. Он звонил мне с просьбой отложить суд в начале этой недели.
- Я говорил с ним, - ответил Остин. - Я почти заставил его поверить, что все остальные ополчились против него. Он хочет выиграть время.
Я сомневался, стоит ли задавать вопрос, на который трудно получить ответ. И все-таки я решился.
- Я готов тебе поверить. Но какова твоя роль в конспирации? Может, именно от тебя исходил приказ поджечь центр?
Остин виновато улыбнулся.
- Я не отдаю приказы. Кто бы меня послушал? Да, иногда я даю советы. Иногда им даже следуют. Но неужели ты думаешь, что человек моей профессии способен кого-то толкнуть на преступление? На такое очевидное и грубое? Нет, в данном случае я был сообщником. Я помог скрыть следы.
Логично. Остину не было смысла становиться тайным инвестором. В его подчинении не было ни одного учреждения, его участие в проекте ничего не меняло. Он мог бы подключиться к заговору в самом начале, как общественный инвестор. Я мог легко это выяснить.
Я поднялся.
- Я не могу тебе сейчас ответить, - сказал я. - Лучше считай, что суд состоится на следующей неделе. Но я начну копаться в этом деле. Если я найду подтверждение твоему рассказу, то соглашусь продлить срок расследования. Это все, что я могу обещать.
- Я могу посоветовать тебе, с чего начать, - сказал Остин. - Элиот Куинн.
Его стрела достигла цели.
- Элиот? Он тоже?..
- Нет. Элиот не участвовал в деле. Но он знает, что произошло. Он знает, как со мной собираются поступить. Поэтому он пытался помочь мне, выдав Криса Девиса. Элиот знает, что я невиновен. Спроси его.
Он посмотрел мне в глаза невинным детским взглядом.
Часть вторая
Человеку свойственно чувствовать себя обязанным в равной мере как за оказанные ему услуги, так и за услуги, оказанные им.
Пикколо Макиавелли
Глава 11
- Если он говорит правду, - сказала Бекки, - тогда дети лгут.
Я сразу же посвятил ее в то, что произошло, не задумываясь о последствиях. Она была моим единственным доверенным лицом. В наших отношениях чувствовалась натянутость, но, когда мы работали, а мы всегда работали, это выражалось в странной способности читать мысли друг друга.
Она добавила:
- А если Кевин Поллард лгал, то он самый убедительный обманщик, каких я только видела.
- Знаю - вот все, что я сказал.
- Бекки продолжала смотреть на меня, как будто я ускользал от нее, что соответствовало действительности. Я задумался о прошлом, от которого я все еще не мог освободиться, где Бекки не было места, там меня окружали незнакомые ей люди, иногда бывшие моими близкими друзьями.
В подтверждение моих предположений Бекки сказала:
- Если ты последуешь совету Остина и обратишься к вашему общему другу, то не сможешь безоговорочно доверять мистеру Куинну. Извини, Марк, но это правда.
- Знаю, - кивнул я. - Именно поэтому я не кинулся тотчас к Элиоту. У него оставалась возможность солгать мне. Я боялся, что он воспользуется ею.
- Зачем нам ломать голову? - сказала Бекки. - Пускай суд разбирается. Посмотрим, кому поверят присяжные.
Я помедлил, а она продолжила:
- Не думаю, что присяжные примут на веру его выдумку. Она слишком неправдоподобна.
- Остин не собирался убеждать присяжных. Эта версия предназначена только для меня.
- И ты поверил? - спросила Бекки. Ее разбирало любопытство. Она не видела Остина и не знала, можно ли полагаться на его слова.
- Не знаю, - ответил я.
Месяцем раньше, я бы тут же отверг эту нелепицу. Теперь же, испытав давление со стороны и выслушав Элиота, я подумал о существовании тайного мира закулисных политиков. Другой вопрос, был ли Остин жертвой.
- У тебя мало времени для проверки, - заметила Бекки.
Если заговорщики действительно подставили Остина, на них лежала ответственность за преступление. Трудно оценить тяжесть последствий насилия над ребенком. Одна эта мысль причиняла боль. И все же проще простого свалить на безвинного грех подавления маленького человека. Дети беззащитны и живут по своим законам. Взрослые для них - непонятный народ. Разве мы все не похожи друг на друга?
- Давай забудем об этом, - сказал я Бекки, отметая расспросы.
Она стояла на своем.
- Когда ты собираешься с ним увидеться? - спросила она.
- Сегодня вечером.
- Привет, Марк. Рад тебя видеть.
Ложь, порожденная вежливостью. Я предоставил Элиоту выбрать место встречи, и он ответил, что заедет ко мне. Думаю, ему бы не доставило удовольствия населять свой дом грустными воспоминаниями.
- Проходи, Элиот. Рад, что ты пришел. Выпьешь чего-нибудь? Виски?..
- Можно чаю? - спросил он. В Техасе это означает чай со льдом, поэтому он уточнил. - Горячего чаю?
Меня удивила его просьба, и он последовал за мной на кухню, чтобы объяснить.
- Раньше меня донимала жара. Тот еще климат! Но дело идет к старости. После захода солнца меня одолевает холод. Теперь понимаю, почему пожилые люди перебираются сюда на зиму.
И правда, на Элиоте был костюм-тройка, жилет застегнут, он пришел в шляпе, которую успел снять. Он выглядел как на карикатуре. Спереди свисала золотая цепочка от часов. Я знаю Элиота. Он облачался так ради внешнего эффекта, являя собою образ пожилого общественного деятеля, не сошедшего до времени с политической арены. Ему можно было позавидовать. Его экипировка в тот вечер доказывала, что он во всеоружии.
Было шесть часов вечера. Последние лучи солнца осветили балкон и проникли в гостиную. Пока мы ждали, когда закипит вода, наступили сумерки. Через несколько минут мы вернулись в гостиную. Элиот нес чашку на уровне носа, вдыхая аромат чая.
- Единственный орган чувств, который не подводит с возрастом, - сказал он.
- Что же, хорошо, - ответил я. - Мне нужен твой нюх.
Я сел в кресло, Элиот примостился рядом в уголке дивана. Я взял два пульта, включил телевизор, затем видеомагнитофон. Элиот уставился на экран так, будто ожидал увидеть нечто сверхъестественное.
- Я не знаю другого такого человека с твоим чутьем на ложь. Я попрошу тебя посмотреть пленку и сказать, что ты об этом думаешь. Это не долго.
- Конечно, - кивнул Элиот.
Совсем стемнело, и моя комната стала напоминать театральный зал. Я нажал на кнопку, и на экране возник кадр, вскоре принявший более четкие очертания. Маленький мальчик сидел на высоком стуле, отчего казался еще меньше. Это был Кевин Поллард.