Из хижины в хижину перебегали мстители, и ночной ветер донес до ноздрей Шэнноу смрад смерти. Он убрал в ножны свой чистый нож и вытащил пистолеты. Их удача не могла продолжаться много дольше.
У шестнадцатой хижины нервы Шэнноу натянулись до предела.
И тут произошла катастрофа: кто-то из воинов взвел курок захваченного пистолета, нажимая пальцем на спусковой крючок. Грянул выстрел, и его раскаты разнеслись по всему селению. В мгновение ока из хижин во мрак хлынули люди, и воцарился хаос.
Шэнноу поднял пистолеты, и град пуль посыпался на беспорядочно мечущуюся толпу. Люди вскрикивали и падали как подкошенные, мрак пронизывали вспышки других выстрелов. Мимо его уха просвистела пуля, он оглянулся и увидел канна, тщетно пытающегося поставить свой пистолет на взвод. И тут же канна сразила пуля. Шэнноу выстрелил из левого пистолета, и исчадие упал, угодив головой в тлеющий костер. Его волосы мгновенно вспыхнули огненным ореолом.
– Назад! – закричал Шэнноу, но грохот выстрелов заглушил его голос. Он выпустил по исчадиям все пули из обоих своих пистолетов, сунул их в кобуры, выхватил из-за пояса адский пистолет и побежал назад к ручью, где более десятка воинов вспомнили его приказ. Немного в стороне канны бросились в атаку на исчадий и в самой их гуще стреляли в упор, но мешали воинам Шэнноу.
– Назад, в деревья! – приказал Шэнноу, но они продолжали стрелять по мечущейся толпе.
– Назад, кому говорю! – снова крикнул Шэнноу и ударил кого-то по щеке тыльной стороной ладони. После некоторых колебаний воины подчинились.
Вокруг бегущего Шэнноу свистели пули, но ни одна не попала в цель. На гребне он привалился спиной к дереву, тяжело дыша. Сунув адский пистолет назад за пояс, он вставил новые барабаны в свои. Возле него остановился Шонал.
– Почти все наши здесь, Громобой.
– А лошади?
– Я не видел.
– Без лошадей нам не уйти. Они нагонят нас на полпути.
– Села наверняка сделал все, что мог. Мальчик не трус.
– Ладно, – сказал Шэнноу. – Выводи своих из леса, и отправляйтесь домой. Если Села хорошо справился со своей задачей, в миле отсюда будут лошади. Если они там, то поезжайте сначала не к поселку, а на север, а когда доберетесь до каменных склонов, поверните назад. Постарайтесь запутать свои следы и молитесь, чтобы шел снег.
Шонал внезапно расплылся в улыбке.
– Много мертвых исчадий, – объявил он.
– Да. Но достаточно ли много? Отправляйтесь!
Шэнноу подошел к мерину, вскочил в седло и высвободил поводья. Из темноты появился вожак каннов.
– Я Надаб, – сказал он, протягивая руку.
Шэнноу наклонился и сжал его запястье.
– Больше войны с племенем Зерна не будет, – добавил канн.
– Это хорошо.
– Очень плохо, – ухмыльнулся канн. – Они вкусные.
– Что ж… Удачи вам, – пожелал Шэнноу.
– Мы убили многих, Громобой. Ты думаешь, они убегут?
– Нет.
– И я тоже думаю так. Для нас – конец всему.
– Всему всегда приходит конец, – сказал Шэнноу. – Почему не уйти на запад, подальше отсюда?
– Нет. Мы не побежим. Мы – крови Льва и будем сражаться. У нас теперь много громовиков.
Шэнноу достал из карману патрон.
– Громовики стреляют вот этим, – сказал он. – Вы должны собрать их с убитых. Дай-ка мне свой пистолет.
Он открыл обойму и по очереди извлек отстрелянные гильзы. Потом перезарядил пистолет и вернул его.
Шэнноу дернул поводья и повернул мерина на запад.
Канн проводил его взглядом, потом взвел курок и пошел назад к селению.
5
Шэнноу ехал на юг около часа, а потом повернул лошадь на северо-запад. Он не знал, сколько исчадий было перебито в эту ночь, но теперь его это не интересовало. Он бесконечно устал, и все его мышцы болели. Он протер глаза и продолжал ехать. Когда-то он мог находиться без сна трое суток. Но это время прошло. И час спустя он начал задремывать в седле. Валил снег, становилось все холоднее. Впереди виднелся сосняк, и он направил мерина туда. Спешившись возле купы молоденьких сосенок, он достал из седельной сумки моток веревки, старательно стянул их вершины вместе и туго связал, так что получилось нечто вроде остова шалаша. Двигаясь неторопливо, чтобы не слишком вспотеть, он набрал валежника и переплел его со стволами сосенок, пока не получилось подобие круглой хижины, открытой вверху. Затем он ввел мерина внутрь и навалил снаружи снега, создав плотные стенки, и только тогда занялся костром. Пальцы у него совсем онемели от холода, а снег валил все гуще, наращивая стенки его жилища. Когда костер разгорелся, он выбрался наружу, набрал еще валежника и нагромоздил его поперек входа. Начинало темнеть, и он почувствовал, что может позволить себе уснуть. Подложил в костер два толстых сука, завернулся в одеяло и лег.