Чувствуя тревожный азарт, я открываю левое полупопие и захожу в тёмный, с кислотно-жёлтой подсветкой зал. По ушам и подошвам ударяют басы. В дальнем конце помещения, в его пульсирующей хмари, танцует одинокая девушка. Из неонового марева поднимается фигура ди-джея, который держит в руке толстый шнур — держит не как провод, а как дубинку, будто чего-то боится.
— Куда! — Тень шагает навстречу. — Куда прём? Предупреждали ваших?
Я чувствую, как мои брови сами собой ползут на лоб. «Ваших»?
Тень изображает нацистское приветствие и следом — жест «убирайся подальше».
— А, — я как можно дружелюбнее улыбаюсь и выбираю на телефоне фото Дианы, — это стрижка. Современная стрижка. А я ищу свою подругу. Вы не?..
— Мне опять зубы с пола собирать? На выход!
Ди-джей ладонью указывает направление.
— Клянусь! Только посмо…
— На выход!
— Вам так сложно на фото посмотреть? — Я тычу сотовым вперёд и с обидой добавляю: — Неужели за две секунды пострадают чьи-то зубы?
Ди-джей замолкает. Размышляет с полминуты, затем берёт мой телефон и подносит ближе к глазам. Свет экрана мягко очерчивает качка-старика лет пятидесяти. Костистый лоб прорезают морщины, опускаются уголки губ.
— Не знаю, — Тон ди-джея смягчается. — Ходила тут одна. Доходилась.
Весь мой азарт обрушивается куда-то, ноги слабеют.
— В смысле?
— «В смысле» район такой… — Ди-джей бросает взгляд на танцующую девушку и пожимает плечами. — То ваши делов наделают, то…
— Да не из скинов я! — Голос у меня дрожит. — Это точно она? Тут, на фото, она моложе.
— Не знаю.
— Как, не знаете? Вы только что…
— Не в мою смену было! Сказали… ну, хорошенькая, сказали. И что-то там про рыжий цвет. То ли куртка у неё рыжая. То ли волосы…
Ди-джей снова оглядывается на танцующую девушку и не заканчивает предложение. Руки её вспархивают, перекрывает неоновый свет, и мягко опускаются.
— И чё теперь?.. — Я до боли стискиваю телефон. — Чё с ней? Где она?
— Кто? — Старик пытается отвести взгляд от танцовщицы, но голова его неизменно возвращается обратно, будто дверь на доводчике.
— Рыжая девушка!
— Я откуда знаю? Полиция, вроде, выезжала. Скорая. — Ди-джей наконец поворачивается и меряет меня неприязненным взглядом. — У них и спрашивай.
Голова бухает, когда я выхожу наружу. Солнце утекает за дома, вытягивает, будто на дыбе, сизые тени. Мне холодно, и почему-то тянет смеяться. Улица напоминает тёмный коридор: слева угрюмые пакгаузы, справа забор железной дороги; фонари ещё не зажглись. Не уверен, что они вообще здесь зажигаются.
«Посмеёмся, когда ближайшее время найдут их трупы», — тихим, спокойным голосом девушки-коллектора отвечает память.
Да сколько рыжих девиц в городе?! Сотня уж точно наберётся, а найдутся и те, которые красятся, и русые, и блондинки. Блондинки при свете фонаря покажутся рыжими!
Возможно же, что бы ди-джей ошибся?
Конечно.
Он даже не видел ту девушку. Услышал от кого-то и пересказал мне, как запомнил. Старый испорченный телефон — не более.
Старый испорченный телефон.
Телефон.
Я достаю мобильный и набираю Диану.
— Данный номер не обслуживается.
В животе пробегают холодки, но я держу себя в руках: переключаюсь на приложение «Почтампа» и открывают страницу Дианы. Она всё так же распята на аватарке, всё тот же статус заверяет, что не останется голосов, а останется лишь музыка. И только на стене — новое сообщение.
Олег Петраков
8 апреля 2018 в 22:12
Чё, мамочку потеряла? Поплачься
Я рассматриваю эти строчки непонимающим взглядом, и откуда-то из глубины поднимается тихое, зловещее отчаяние.
Почему в гимназии никто не знает?
«Посмеёмся, когда ближайшее время найдут их трупы».
Издали доносится свисток локомотива.
Потому что ничего не случилось?
Потому что Диана уехала в другой город? Вслед за мамой? С железнодорожного вокзала?
Или потому что Диана в больнице? Потому что в коме?
«Посмеёмся, когда ближайшее время найдут их трупы».
Округу ударной волной накрывает грохот поезда.
Я снова набираю Диану.
— Данный номер не обслуживается.
Мыча от бессилия, я оглядываюсь по сторонам. Отблески фар мчащегося товарняка мелькают на окнах и утаскивают за собой по фасадам, по переулкам дробные перестуки колёс. Громкие звуки режут слух, и какой-то звериный, инфернальный ужас — ужас НЕЗНАНИЯ — накрывает мой разум. С неимоверным трудом я заталкиваю его прочь и включаю карту на телефоне.