— Ты ведь останешься у нас, правда? — Кристелль положила руки к нему на плечи и, глядя ему в глаза, облизнула свои губы. Ему был прекрасно понятен смысл всего этого. — Пожалуйста, я хочу, чтобы ты остался.
— Хорошо, — хрипло ответил он. — Где у вас тут душ?
Ванная, размером примерно с половину теннисного корта, не запиралась. Отто залез в душевую кабину и начал мыться. Он слышал, что кто-то заходил, и, когда вышел из душа, увидел, что его одежда исчезла. Он обнаружил белое пушистое полотенце и обернул его вокруг бедер.
— Ну вот, — когда он вышел из ванной, Кристелль оглядела его, и ее глаза вспыхнули. — Боже, да он просто прекрасен! Он идеален, чтобы вернуть бедную заблудшую девушку на путь истинный, в лоно традиционного секса. Что же ты, спортсмен? Профи?
— Он горнолыжник, — сухо сказала Джулиана, хмуро глядя на них. Великолепный Отто и ее нежная Кристелль были слишком прекрасной парой, чтобы она могла это вынести.
— Как прекрасно! Надо выпить шампанского! — Кристелль исчезла за дверью. Отто снова сел в норковое кресло. Джулиана растянулась на диване — тонкая, экзотичная и грациозная, как сиамская кошка — и начала поигрывать колечками в сосках.
— Прекрати немедленно! — рявкнул он. — Как ты себя ведешь? Всякий стыд потеряла!
— Ой, прости, мой скромный братик!
Он вызывающе оглядел ее. Она без конца нарывалась.
— Не знаю, зачем ты все это делаешь. По-моему, у меня все получится с твоей подружкой.
— Что же ты — боишься меня?
— Чего мне бояться?
— К примеру, что я скажу папочке, что мы переспали втроем. Как ты думаешь, ему это понравится?
— Ты можешь ему это сказать и вне зависимости от того, переспим мы или нет. Так что не надо брать меня на понт.
— А мне, наверное, не стоит бояться, что ты утащишь у меня подружку? У тебя же есть мадмуазель Большая суперзвезда, правда?
Отто холодно улыбнулся.
— Не грусти. Пока я развлекаюсь с Кристелль, ты можешь порисовать. Ведь ты приехала сюда учиться рисовать, верно?
— Какая же ты все-таки скотина, — прошипела Джулиана.
— Ты просто не привыкла играть со мной на равных.
— А ты, значит, любишь играть?
— Не в эту игру. Пойду посмотрю, чем там занята твоя красивая подружка.
Кристелль была на кухне. Как и все помещения в этой квартире, кухня была огромная, роскошно обставленная, блистающая чистотой и ультрасовременная. Кристелль стояла у окна с бокалом шампанского и смотрела на город — с этой стороны открывался вид на Люксембургский сад — хоть тот и был довольно далеко, все же его было видно в дождливой дымке. Отто подошел сзади и обнял ее, накрыл ладонями ее груди. Девушка грустно спросила:
— Опять ссоритесь?
— Нет. — Отто зажал ее соски между большими и указательными пальцами. — А ты часто занимаешься этим с мужчинами?
— Жюли делает это намного чаще, — Кристелль запрокинула голову назад, открывая ему свою гибкую шею и розовую мочку маленького ушка. — У меня уже несколько месяцев не было мужчины, с тех пор как я встретила ее.
— Как жаль, — Отто прижал губами жилку на ее шее. — Почему?
— Мужчины грубые и безжалостные. Но тебя я захотела сразу, как увидела.
— Я тоже грубый.
— И безжалостный. Но ты очень красивый. — Она повернулась к нему лицом и развязала его полотенце. — Жюли на нас очень рассердится?
— А вот это меня меньше всего волнует. — Отто запустил руку между ее бедер.
— Отто, так нельзя! Я люблю Жюли, и…ах! — Кристелль изогнулась в его руках.
Отто осмотрелся, пытаясь найти место, где можно ее уложить. Из кухни была видна столовая — излишне говорить, что совершенно потрясающая. Камин, мягкий ковер с длинным ворсом перед ним. Как по заказу. Он поднял девушку на руки, через несколько секунд его ноги утонули в пушистом мягком ковре…
Глава 35
Цюрих, 1988
— Подпишите здесь, пожалуйста.
Отто Ромингер молча перечитал договор спортивной комиссии. Все было в порядке. Он поставил свою подпись.
Мужчина, сидящий за столом напротив, не смог скрыть своего торжества. Он заполучил себе лакомый кусок — такие клиенты, как Ромингер, на вес золота, они бывают, наверное, раз в десятилетие. Стремительный взлет, сногсшибательный успех, очевидный талант и необычайная красота, все в одном флаконе. До сих пор его никто не представлял, и Ромингер иногда отправлял на переговоры своего то ли тренера, то ли кореша Герхардта Регерса, а иногда, если считал предмет переговоров достаточно серьезным, то вел их сам. Выбор менеджера и заключение договора он счел вполне серьезным поводом для собственного участия. Несколько самых матерых монстров этого бизнеса уже убедились в том, что он достаточно крут. Один из них, который попытался напарить Ромингера на расчете процента комиссии до налогообложения, был практически вышвырнут вон. Двое других, которые считали, что обязаны быть честными с клиентами, но не смогли удержаться от отечески-снисходительного тона в разговорах с двадцатиоднолетним юнцом, были отбриты вежливо, но твердо, так, что сами не поняли, почему их выставили. И только этому, Тиму Шеферу, он согласился дать шанс.