— ХГЧ соответствует сроку от восьми до десяти недель.
Боже мой, невероятно… Малыш. У него уже даже бьется сердечко, у такого маленького! «Отто, мы с тобой зачали человека, у которого уже бьется сердце». Наверное, она должна была бы испугаться, напрячься по полной программе, ну хотя бы задуматься, заказать выписку с банковского счета, достать калькулятор, взвесить все за и против — как теперь ей быть, что делать, справится ли она… К черту. Вся ее депрессия куда-то улетела, как стая испуганных ворон, хлопая черными крыльями, Рене почувствовала, как почти против воли на ее лице расплывается широкая, блаженная улыбка. Счастье. Как я счастлива. Словно солнце вдруг выглянуло, пробив своими лучами темные свинцовые тучи и изменив все вокруг. Мой малыш. Мое сокровище, мое чудо, мое солнышко.
Рене внимательно слушала, что ей говорили, насчет диеты, витаминов, но никак не могла сосредоточиться, ее мысли были в полном беспорядке. Теперь она знает точно. И она приняла окончательное решение. Она оставляет ребенка. Он родится. У него не будет отца, но будет мать. Она никогда не бросит его, чтобы угодить новому мужу. Будто услышав ее мысли, доктор Эльке спросила:
— Вы замужем?
— Нет. Но я все равно буду рожать.
Доктор тепло улыбнулась:
— Я думаю, это правильное решение. Об абортах жалеют часто. Но я ни разу не встречала женщину, которая пожалела бы, что решилась рожать.
Рене с благодарностью посмотрела на нее, ее лицо тоже осветилось улыбкой:
— Да. Я… точно буду рожать. Я точно решила. А вы расскажете еще про витамины? А то я не запомнила.
— Для начала вам надо набрать вес. У вас истощение, это может навредить плоду. Давайте взвесимся.
— Сорок девять килограмм, — сказала сестра.
— Плохо. Какой у вас рост?
— Метр семьдесят четыре.
— При вашем росте надо весить минимум на десять килограмм больше.
— Я не могу есть. Меня тошнит.
— Это бывает в первые месяцы беременности. Но не до такой степени. Я предлагаю вам немедленно лечь в больницу.
— Я очень постараюсь набрать вес, — неуверенно сказала Рене. Она попыталась вспомнить, она не ела всегда из-за тошноты, или частично из-за своей хандры? Если это так, то с хандрой покончено. Она ни за что не навредит своему ребенку. Прямо сейчас пойдет в ресторан и наестся мяса, пирожков и роллов.
Врач с сомнением покачала головой.
— По-хорошему, я вас не должна отпускать. Ну ладно, давайте сделаем так. Завтра утром Вы сдадите все анализы, послезавтра я вас жду. Если вы не наберете хотя бы килограмм, возьмите с собой вещи, полежите недельку тут у нас в клинике.
— Я прямо отсюда пойду в ресторан, — весело сказала Рене. Неужели еще сегодня утром она умирала от тоски? Ведь все прекрасно! Пусть она многое потеряла, зато сколько приобрела!
Что там она должна сделать? Набрать килограмм меньше, чем за 2 дня? Круто, но она справится. Еще бы! Да здравствует пицца и жареная картошка!
— Только, пожалуйста, не увлекайтесь фаст-фудом.
— Никогда!
— Без комментариев, — Отто посмотрел на журналиста из околоспортивного таблоида таким взглядом, что тому впору было бежать заказывать себе гроб. Но малый был явно не из тех, кого легко отвлечь или запугать:
— Отто, я все же надеюсь, что ты сможешь прояснить ситуацию, которая так интересует твоих болельщиков, людей, которым ты небезразличен. В конце прошлого года ты встречался с девушкой, и, по мнению очевидцев, у вас все было серьезно. Что произошло?
— Ничего. Просто расстались. И серьезно ничего не было.
Отто не любил таблоиды. Но приходилось иметь дело и с ними — это тоже было частью его работы. Сейчас он больше всего хотел защитить Рене, он полагал, что ее тоже могут преследовать вопросами об их отношениях. Он не сомневался, что, если это произойдет, она сможет вести себя корректно, и не будет обрушивать в микрофоны потоки откровений о ее бывшем романе с Ромингером. И уж тем более, она не будет сводить с ним таким образом счеты за то, что он ее бросил. Но он боялся, что она до сих пор тяжело переживает их разрыв (в конце концов, разве с ним это же не происходит до сих пор?) и что подобное внимание только причинит ей дополнительную боль. Ему было неприятно говорить «ничего серьезного», но, если бы он сказал обратное, и к нему, и к Рене начали бы цепляться еще сильнее.
— А по чьей инициативе вы расстались? — не отставал репортер.
— Ни по чьей. Это просто кончилось.
— Ты, я вижу, не хочешь рассказать своим поклонникам правду.
— Я все рассказал. — Отто отвернулся, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена, и потопал к лифту. Журналист поймал его в Валь-д» Изере, где мужчинам предстояло катать гигантский слалом. Это был один из очень редких случаев, когда расписание соревнований мужского и женского кубков совпадало — девушки послезавтра выходили на супер-джи. Макс тоже была тут, и Отто собирался позвонить ей, он знал, в каком она номере. Может, вместе поужинают или сходят куда-нибудь. Все лучше, чем сидеть одному перед теликом или путаться с очередной дешевкой.