— Ты же знаешь, у него дед — очень известный врач, только уже не работает.
— А, ну да, — Отто хмуро посмотрел на нее, не решаясь напрямую спросить о Рене. Макс видела его насквозь, но не собиралась облегчать ему жизнь. К тому же, она не решила, стоит ли рассказывать о том, что она знает. Ну услышит он, что Рене очень страдает, и что это изменит? Он вернется? Если бы. Он же и сам явно страдает, непонятно — как другие этого не видят? Но принял это дебильное решение бросить Рене, и осуществляет его с тупой решимостью стенобитного орудия, и она понятия не имеет, как вбить в эту красивую башку толику здравого смысла. Такой умный по жизни, Ромингер всегда отличался редкостной глупостью во всем, что касалось женщин. Но сейчас превзошел сам себя — ведь любит девушку, еще как любит. И она его тоже. А вот взял и бросил, идиот.
Макс еще не закончила дразнить его:
— Ах да, совсем забыла. Он хочет купить новую машину…
— Да? А чем ему старая плоха?
— Ну не все же по четыре года, как ты, на одной машине ездят.
— И куда он старую? — Отто обратился в слух. Может, Рене начнет ездить?
— Купить хочешь? — поддела Макс.
— Кадиллак?! Боже упаси. На бензине и налогах разорюсь.
— Жаль, он мог цену хорошую дать. Продавать, конечно, собирается.
— Да у меня и так новая машина появилась. Шефер звонил вчера.
— Да ну? Какая? Ауди?
— Конечно. Сотка. Макс, а что еще он говорит?
— Ромингер, ты же хочешь спросить о Рене. Почему так прямо не скажешь?
— Ничего я не хочу.
— Нет? Ну ладно. Почему нам меню не несут?
Официантка будто услышала и тут же материализовалась около их столика. Дала им меню, порекомендовала запеченную индейку и попросила у Отто автограф, вырвав лист из своего блокнота.
Отто обычно был добр к болельщикам и не ленился писать что-то вроде «Тиа с любовью», даже если эта Тиа оказывалась сорокалетней теткой. Но на этот раз он с отсутствующим видом черкнул свою подпись и мрачно уставился в меню. Официантка отошла.
— Я возьму «Цезарь» с креветками и эту индейку, — жизнерадостно сказала Макс. — А ты?
— Я подумаю. Ну?
— Что ну?
— Рене. Что?
— Что?
Отто вздохнул:
— Ладно, кончай этот балаган. Как она?
— Я ее не видела давно.
— Ну и? — он заерзал в кресле и потянулся за новой сигаретой. Макс не преминула проворчать:
— Ты слишком много куришь.
Он молча сверлил ее взглядом.
— Что ты хочешь услышать, Отто? Что она ночей не спит и оплакивает тебя, любимого? Да?
— Я хочу, чтобы у нее было все в порядке.
— Тогда тебе не повезло. Она явно в тяжелой депрессии. Молодец, Ромми. Ты настоящий кретин.
Он промолчал с несчастным видом, видимо, вполне согласный с подобным определением. Макс проворчала:
— Вы оба несчастны, и все из-за тебя.
— Ничего подобного. У меня все хорошо.
— Почаще себе говори об этом, может, поверишь, — сладко улыбнулась девушка. Официантка подошла и спросила, выбрали ли они, что закажут. Макс попросила бокал красного вина, «цезарь» и индейку, а Отто — пиво, салат из морепродуктов и говяжий ти-бон.
Макс тяжело вздохнула:
— А я тоже хотела тебе что-то сказать.
— Говори.
— Знаешь, мне просто некому больше.
— Ну?
— Пообещай, что никому не скажешь.
— Не скажу.
Она тяжело вздохнула:
— Боюсь, что у меня проблема. Я беременна, уже месяц.
Он потрясенно уставился на нее.
— Ты шутишь?
— Да уж какие тут шутки…
— Вы что, не предохранялись?
— Предохранялись, конечно.
— Тогда как?
— Тебе интересно?
— Просто непонятно.
— Да что тут непонятного, — вздохнула Макс. — Я пила таблетки. Забыла их дома, когда ездила в Леви. Там в аптеке их не оказалось. Он ведь туда не ездил, ну я и подумала, что ничего страшного, ну пропущу неделю. А дома снова начала пить. Потом уже аннотацию прочитала, что так нельзя.
— Круто…. А эти таблетки не повредят ребенку?
Макс тяжело вздохнула и не ответила.
— Ну и что дальше? — спросил Отто.
— Вот что бы ты сделал на моем месте?
— Я не могу быть на твоем месте. Я мужчина.
— Хорошо. Тогда что мне делать, по твоему мнению?
— Как это «что»? Ничего. Родишь и будешь растить.
— Ничего? А вот посмотри. Если я решу рожать, я потеряю этот сезон и следующий, потому что рожать бы пришлось в сентябре. Меня бы выгнали из сборной, со спортом было бы покончено. Нереально вернуться, пропустив 2 сезона. А я ничего больше не умею, кроме как кататься на лыжах. Как бы я прокормила себя и ребенка?
— Ты ничего не забыла? — холодно спросил Отто.