— У Вас не самая простая ситуация, — заметила директор агентства, выслушав девушку. — Вы можете работать только с двух часов, а специфика работы переводчика и тем более секретаря такова, что они нужны на работе постоянно. Я попробую подобрать что-нибудь, но чудес от меня не ждите. А теперь… — она перешла на французский. — Что Вы можете рассказать о себе?
Рене тоже перешла на этот язык и начала рассказывать о том, как она учится и почему хочет работать (потому что нужно зарабатывать). Разумеется, пикантную подробность о своей беременности она пропустила.
— Хорошо, — одобрительно кивнула директор. — Теперь возьмите вот это и переведите на английский. Устно.
«Это» оказалось отрывком делового письма. Рене перевела.
— Теперь на французский.
Рене перевела и на французский.
— Превосходно. Как насчет итальянского?
— К сожалению, нет. Других языков я не знаю.
— Два языка свободно — это уже немало, — признала директор. — Хорошо, фройляйн Браун. Я посмотрю свою базу, если что-то подберу, дам Вам знать.
Проснувшись, Артур долго не мог понять, где он находится. Он всегда, просыпаясь, не помнил сразу, что происходит, наверное, просто спал очень крепко. Ему понадобилось чуть не полминуты, чтобы осознать, что он лежит в гостиной в квартире Макс в Клотене, на диване перед телевизором. Он ждет ее, чтобы выяснить, правда ли то, что ему сказал Ромингер.
В глубине души он не сомневался, что это правда. Отто просто так болтать не будет, на него не похоже. И то, что Макс сказала именно ему, а не Артуру, не отцу ребенка, просто свинство с ее стороны, но тоже объяснимо. Вероятно, она в данной ситуации видела в Отто что-то вроде подружки, которой можно доверить вот такой страшенный секрет.
Артур не собирался думать о том, хочет ли он жениться на ней и растить их ребенка. Он, может быть, и не самый благородный чувак в мире, но он, конечно, не откланяется и не скажет, мол, твои проблемы, делай что хочешь. Он сделает все, что должен сделать — а именно женится и признает ребенка своим. Ну да, время не самое лучшее. Ему надо поступать в университет и все такое. Но он любит Макс, а дети не выбирают, когда им родиться. Как только она появится, он сразу все выяснит и, если так и есть, предложит ей пожениться. А пока надо пойти и посмотреть, есть ли тут что-нибудь съестного. Интересно, Рени позавтракала или опять хандрит?
Рене. Понять бы, чего ее так колбасит. Она слишком долго сохла и чахла, почти что свела себя в могилу, а потом вдруг воспрянула, как по мановению волшебной палочки. Почему бы это?
Она по уши влюблена в Отто Ромингера, это очевидно и всем давно известно. Он ее бросил, и она страдала почти месяц. А потом в одночасье вдруг все изменилось. Она начала есть и разговаривать, ее глаза ожили, в общем, явно что-то произошло.
Что? Она вдруг решила взять себя в руки? Вот так резко после такой монументальной депрессухи? Да так не бывает. Снова появился Ромингер и начал строить ей куры? Но он в Валь д» Изере. Появился кто-то другой и выбил клин клином? Но когда? И как мог появиться кто-то другой, когда она ни с кем разговаривать не хотела и смотреть ни на кого не желала? Она что-то откуда-то узнала? Что? Когда? От кого? Где?
Она вчера сказала ему, что не беременна. Но мало ли что она сказала, а вообще логика подсказывает, что это не исключено. Да, Ромингер славится своей осторожностью и огромными запасами презервативов, у него всегда можно перехватить парочку. Но мог и зазеваться, хотя на него это не похоже — этот сукин сын просто чемпион мира по самоорганизации и самодисциплине, он никогда в жизни ничего не забывает (вот есть такие правильные типы). К тому же, эти штуки иногда и рвутся. Редко, но бывает. Ну хорошо, допустим, она беременна. Вопрос — узнав об этом, Рене могла бы вот так ожить?
Запросто. Появился стимул и причина продолжать жить дальше. Уж точно — прекращать голодовку. Да и морально, типа любимый мужчина и его ребенок, тоже сходится. Материнский инстинкт нельзя сбрасывать со счетов (Максин… Ромингер сказал про аборт… — подсознание выбрало именно этот момент, чтобы напомнить). Рене куда-то ушла, вернулась другим человеком. Куда она ходила и зачем? Может быть, к врачу?
А куда еще? В универ, где сдала экзамен на «отлично»? Смешно. Да и экзаменов сейчас у них нет. Если бы были — она бы завалила, ни к чему не готовилась. К кому-то в гости? И кто бы мог ее сейчас развеселить настолько, чтобы вот так сразу прошла такая депрессия? И не на распродажу в Нидерхоф, не в театр и не в зоопарк. И в церковь она никогда не ходит, атеистка. Тут тоже все ясно. Конечно, она была у врача.
Когда он вернется домой, он заставит ее сказать правду. И, если он не ошибается, надо действовать. Будет довольно забавно после звонка Ромингера о Макс сообщить ему то же самое насчет Рене, только на этот раз это будет уже напрямую касаться мистера Правильность и Дисциплина. И пусть только попробует не жениться. Артур до сих пор, конечно, наезжал на него как мог, но драку не начинал, ни разу не ударил первым (не исключено, что частично — из инстинкта самосохранения). И Ромингер не поддавался на провокации, надо отдать ему должное. Но на этот раз, если он начнет юлить, Браун постарается навешать ему по ушам. И нечего думать, кто кого. Рене вчера сказала — будем реалистами. Он тебе набьет морду, а не ты ему. Ну и пусть набьет. Чему быть, того не миновать, а Артур поступит так, как должен.
В холодильнике у Макс оказалось пусто. Еще одна банка пива, сиротливо стоящая на полке, могла бы его порадовать, но не в 10 часов утра и не при полном отсутствии закуски. Хоть бы ветчина какая завалящая.
На холодильнике был написан маркером телефон заказа пиццы. Артур позвонил и заказал Пепперони и салат дня.
День тянулся медленно и скучно. Артур включил телик и попрыгал по каналам. Нигде ничего не происходит. Посмотрел новости. Маргарет Тэтчер устанавливает рекорд продолжительности пребывания премьер-министра у власти в Великобритании в ХХ веке. Фильмов никаких. МТВ показывает тупые ток-шоу, нет чтобы хотя бы топ-твенти. Под вечер он позвонил сестре (ничего нового не узнал, а пытать по телефону несподручно), заказал еще одну пиццу на ужин, выпил последнюю банку пива и лег спать. На этот раз честь по чести на кровати в спальне.
Пробуждение было ужасным. Только что снилось что-то приятное, и вдруг свет ударил в глаза.
— Что ты тут делаешь?
Он закрыл лицо рукой, опять не в состоянии сразу понять, где он и что с ним. Он у Макс, и сама хозяйка стоит около кровати.
У нее над ним сейчас преимущество — он только что спал, еще не полностью вернулся в реальность, он лежит и весь в разобранном виде. А она стоит, смотрит на него сверху вниз, полностью одета, владеет ситуацией и зла как черт. Часы на стене показывают полвторого — очевидно, ночи. Так, надо пытаться брать ситуацию в свои руки. Лучшая защита — это нападение.
— Где ты была? — наугад спросил он. Это оказался плохой выстрел. Макс сжала губы и молча швырнула его рубашку, лежащую рядом с кроватью, ему на грудь.
— Одевайся и проваливай.
К этому моменту он вполне вернулся в мир:
— Ты беременна?
Ее это, конечно, не смягчило:
— Все выяснения только после того, как ты скажешь, что ты делаешь в моей квартире?
Вот так. «В моей квартире». Он как-то привык воспринимать квартиру Макс как общую — хотя он и не платил за нее, но жил здесь так же часто, как и у себя дома, клеил обои, менял сантехнику, отвозил в ремонт кондиционер, разбирался с домовладельцем, когда на кухне прорвало трубу.
Ладно, пусть так.
— Я жду тебя, чтобы узнать правду. — Он встал и надел рубашку.
— Ты не мог ждать у себя дома?
— А ты меня там искала и не застала?
Макс бросила в угол свою сумку:
— Уходи. Я не хочу сейчас никого видеть.
— Сначала скажи мне правду. Ты беременна?
— Сейчас — нет.