Отто выступал сегодня под стартовым номером 13. Вообще-то он не был суеверен, и это его совершенно не огорчало. Но и комментаторы, и журналисты без конца упражнялись в остроумии на эту тему, и ему уже успели надоесть вопросами, не боится ли он… бла бла бла…
Он не боялся. Но думать о таких пустяках, когда впереди серьезная трасса, не хотелось. К тому же, у него все еще болело колено после вчерашней тренировки, и это было намного хуже, чем какие-то дурацкие суеверия. А еще диплом подвигался не так быстро, как хотелось бы. И даже новости из Ингольштадта не радовали, а Шефер, в общем, добился требуемых условий и уже отрапортовал о том, что Отто получает Ауди-100 в кузове универсал и топовой комплектации черного цвета в знак начала сотрудничества и готовности к переговорам. И даже намекал на какой-то супер-сюрприз. Наверное, Отто в душе еще был ребенком, сюрприз его интриговал и радовал, но в целом настроение было мерзкое. К тому же, его несколько задевал тот факт, что на днях он сделал некоей девице первое в своей жизни предложение выйти за него, а она отказала. Уж не говоря о том, что цели, ради которой он делал предложение, он тоже не достиг. Нет, он, конечно, совершенно не жаждал связать себя узами брака с Макс, она была для него свой парень, и не хотел брать на себя ответственность за чужого ребенка. Но он полагал, что он должен был что-то сделать, чтобы отговорить ее от аборта. Он сделал и ошибся. Повезло еще, что их милый разговор не услышали журналисты и его более или менее верная стенограмма не появилась в таблоидах — из него бы сделали посмешище. Великий Ромингер получает отказ от беременной подружки неудачника Брауна!
Не радовал и уход Брауна из ФГС — не то чтобы Отто мечтал, чтобы это чудо ходило вокруг и продолжало свои наезды, но это был какой-никакой, а все же источник информации о Рене. Зачем Отто эта информация — он и сам не знал. И не знал, чего он хочет слышать. Бред.
Он отправил Регерса восвояси, сказал, что ему надо сосредоточиться перед стартом. Герхард отвалил к канатке, ехать вниз, к финишу. И слава Богу — Отто сегодня уже досыта накушался его ворчанием и наездами.
Чего у него вокруг вдруг оказалось столько всяких таких, которые на него наезжают? Надоели они все. У него и без них настроение ниже плинтуса. Зато никого, кто мог бы пообещать чудесную ночь как вознаграждение за победу. Ладно, он и без этого справится, гигант он хорошо подтянул. Только бы никто не путался под ногами и не доставал всякими дурацкими разговорами.
Как бы ни так. К нему по утоптанному снегу вышагивал сам Руди Даль, его финансовое величество, великий комбинатор. У этого хотя бы претензий не было. Его интересовало кое-что другое. Они поговорили немного о стартовых и призовых, потом Руди окольными путями подошел к конкретной цели своего визита — к соглашению с Ауди. Отто откровенничать не стал, отделался какими-то туманными отмазками, и разочарованный Руди отшвартовался. У Отто не было особых иллюзий насчет чистоты и бесхитростности зама председателя ФГС по финансам — жук тот еще. Ромингер тоже был хитер, хотя и молод, так что у них с Далем пока что не было особых вариантов перехитрить друг друга. Они будто в теннис играли — мячик перелетает с одной стороны на другую, а игроки пытаются обвести один другого. Или боксировали — два одинаково сильных боксера кружат друг вокруг друга на ринге, выискивая слабые места в обороне противника. Пока безуспешно.
Наконец-то прошли выпускающие, а потом поехал первый стартовый номер — соревнования начались. Отто направился к стартовой будке, готовиться. Вокруг снег скрипел под тяжелыми горнолыжными ботинками других спортсменов.
К моменту старта Ромингера в первой попытке места распределились вполне предсказуемо — первым шел француз Жан-Марк Финель, вторым австриец Кристоф Кирхмайер, третьим американец Билли Бэстин — все трое завзятые технари. Финель даже на старт в скоростных дисциплинах не выходил. Пора дать им разгон, подумал Отто. Тоже мне, малинник, сплошные слаломисты. Вот я вам. Он гордился своей универсальностью. Никто из скоростников, из тех, кто выходил против него в спуске и супер-джи, сегодня не вошел в первую пятерку. Даже Айсхофер, знаменитый своей универсальностью, занимал 9-е место.
Отто прошел первую попытку идеально, дал понять им, что его четвертое место в зачете гиганта — не более чем досадное недоразумение. Он обошел Финеля на четыре сотые.
И вот развязка, вторая попытка, и его старт — он, конечно, стартовал последним. Пока что расклад сил первой попытки сохранялся — Финель был первым, Кристоф вторым, Бэстин третьим. Отто вышел на порог стартовой будки, встал, упираясь ногой над ботинком в ворота. Тонкие стены, разукрашенные логотипами фирм — спонсоров кубка мира, дрожали от порывов ветра, над толпой болельщиков — и по бокам трассы, и внизу, вокруг еле различимого финишного стадиона, взметнулись красно-белые швейцарские флаги. Он услышал скандирование «Ром-ми! Ром-ми!» Пора мастеру приниматься за дело. Вот стартовый зуммер. Бип. Бип. Бип. Бииииип. «Гони как черт, твою мать!!!»
Створка ворот стукнула по ботинку, когда он ринулся на трассу. Он шел безупречно, легко и изящно сбивая и обходя ворота. Минута нечеловеческого напряжения. Упругие удары ворот, снег на скорости колет щеки под очками, и чертова депрессия, которая будто ехала вместе с ним, следом, хватая за пятки, дыша в затылок. Боль в колене, не настолько сильная, чтобы мешала идти трассу, но довольно-таки заметная — придется показаться врачу сборной. Он даже удивился, увидев на финише двойку на табло — он второй. Сам не понимал, на что именно рассчитывал — на первое место или тридцать первое.
Ладно, серебряная медалька тоже не помешает. Жан-Марк Финель счастливо хохотал, вскинув затянутые в перчатки руки к пасмурному небу — его золоту больше никто не был страшен, соревнования окончены. Кирхмайер невозмутимо пожал плечами — было серебро, стала бронза, бывает. Билли тоже состроил индифферентное лицо и скрылся в толпе — его спихнули с пьедестала. Жаль, но тоже бывает. К Ромингеру кинулись журналисты и поклонники.
В Цюрихе Рене Браун с удовлетворенной улыбкой смотрела на экран телевизора. Она и раньше гордилась победами своего возлюбленного. Но это не шло ни в какое сравнение с ее гордостью победой отца ее ребенка. Она погладила живот: «Ты тоже будешь победителем». Ну второе место, подумаешь. Не первое. Все равно победа. Слалом-гигант — это не скоростной спуск. Он не обязан брать все золото подряд.
Телефон зазвонил, когда на экране Отто уже вышел со стадиона, а кадр переместился на трибуны с восторженными фанами. Рене сняла трубку.
Звонила директор того кадрового агентства, в котором Рене была позавчера.
— У меня есть вакансия, которая могла бы вам подойти. С работодателем я уже говорила, они заинтересовались вами.
— Я слушаю.
— Это английская фирма, производитель одежды. У них магазины в Англии, Франции, Германии и Швейцарии. Дистрибьюторский центр тут, в Цюрихе. Им нужен на полставки переводчик с тремя языками — немецким, английским и французским. Вы как — заинтересованы?
— Конечно. А переводить что?
— Товаросопроводительные документы и инструкции. Объем не слишком большой, потому они и согласны на полставки. Вы сможете с ними встретиться завтра утром?
— После двенадцати, — сказала Рене. Во-первых, в девять у нее была пара, во-вторых, утреннее недомогание у нее усилилось, токсикоз взялся за нее по-настоящему.
— Хорошо. Я перезвоню Вам, когда уточню время.
Трансляция подходила к завершению — на финишном стадионе появился пьедестал, вокруг, как обычно, толпа организаторов, журналистов, ФИСовских менеджеров и наблюдателей, а церемония награждения пока не началась. Победители еще общались с журналистами и поклонниками. Отто держался немного отчужденно, камера часто останавливалась на его лице. Он, совершенно очевидно, мысленно был где-то далеко от Валь д’Изера, и Рене не знала, о чем он думает. В какой-то момент он посмотрел в камеру с совершенно отсутствующим видом, явно не понимая, что его снимают. И она встретила его взгляд. Затаив дыхание, она смотрела в его печальные ореховые глаза, на его прекрасное, гордое лицо. Почему ты такой грустный, Отто? — подумала она. Но он бросил ее, и ей уже не должно быть интересно, что его радует или печалит. Пусть она все еще любит его. Отчаянно, безумно, страстно. Но у нее теперь было и помимо него, для кого жить.