— Это на тебя просто не похоже. Ты порядочный.
— Да никакой я не порядочный, ясно тебе?
Она вспомнила его недавнее выступление перед номером, мол если не хочешь, поедем обратно и ничего не будет. Как же, конечно. Непорядочный.
— Ах, иди ты к черту. Что ты мне — пытаешься объяснить, что ты карточный шулер? Ага, я поняла и даже заплакала. Скажи, что ты там отмочил — запомнил рубашки, или пометил их, или что? И наверняка ты к тому же потом деньги отдал за эту машину. Что, не так?
Он вдруг засмеялся:
— Да. Отдал. А колоду я действительно просто запомнил. Она была старая. Мне пришел стрит, я вычислил, что у тогдашнего хозяина машины — каре, и раскрутил его. Мне просто было очень важно именно выиграть машину в карты. Тогда бы никто не прикопался, что это папа купил.
— Папа, — задумчиво повторила Рене. — У тебя с ним тоже плохие отношения?
— Что значит «тоже»?
— Ну мне показалось, что с мамой не очень…
— Черт, Рене, да вовсе они не плохие. Ни с кем. Я просто сам по себе.
— Но в другом городе… Неужели ты по ним не скучаешь?
— Угомонись. И хватит об этом, ОК?
Рене вздохнула, опустила глаза:
— Конечно. Просто я теперь поняла, что ты тоже совсем один, и мне от этого плохо.
Он мягко сказал:
— А мне как раз от этого хорошо. Ну и живу я один, зато сам себе хозяин, делаю что хочу, да я всю жизнь об этом мечтал. Я в 4 года попал в школу, пробыл там до 16-ти, а потом приехал сюда. Мне просто повезло. И лыжи, и… а ты знаешь такого Петера Дирхофа?
— Дирхофа? Погоди-ка… Да, знаю. Он ректор ШБ нашего универа.
— Ну вот. Он взял меня к себе на МВА на стипендию.
— Да ты и в самом деле умный, — засмеялась Рене. — Ой, погоди-ка… Я же тоже учусь в универе, правда, на другом факультете… МВА, точно, я о тебе, оказывается, довольно много всего слышала. Ты же известная личность.
Отто обреченно вздохнул:
— Представляю, что именно ты слышала.
— Ну разве что по тебе половина всех универовских девчонок сохнет, а с другой половиной ты будто бы уже успел переспать.
— Это было давно и неправда, — уверенно сказал Отто, привлекая ее к себе. — С этим покончено.
Он имел в виду, что ему надоело постоянно менять девочек, у него была Клоэ, которая всегда была под рукой, если ему нужно было стравить пар, да и проблем с ней было куда меньше, чем с кучей одноразовых. Но тут же подумал, что это все могло прозвучать так, что теперь он встретил Рене и больше ему никто не нужен, он ей типа пообещал хранить верность. Боже, с ним нечасто такое бывало — ляпнуть не подумав. Он тут же запереживал по этому поводу — ему вовсе не хотелось ее обманывать. И докладывать спецлегенду про Клоэ тоже было совсем не время. Вот чертовщина. Рене прищурилась:
— Подал в отставку? Чего так — решил стать паинькой, или молодежь подпирает?
Он расхохотался. Сестренка Брауна обладала легким, тонким ехидством, которое ему ужасно нравилось. Черт, ему в ней все нравилось. Особенно ее роскошное, соблазнительное тело. Он не представлял, как будет сматывать удочки, когда придет время. Как будет с ней расставаться. Он просто не мог сейчас об этом думать. Он опять хотел ее.
— Эти сопляки? Забудь. А что я паинька — это все правильно. Я правда паинька.
— Ага, когда спишь зубами к стенке.
Он усмехнулся:
— А знаешь, что у тебя родинка вот тут? — Его палец нескромно дотронулся до ее самого укромного местечка.
— Понятия не имела. А у тебя попа волосатая. Так должно быть?
— Ты меня уморишь, — расхохотался он. — Мужики, знаешь ли, вообще волосатые. Рене, нам с тобой надо бы решить одну вещь…
Она испуганно посмотрела на него. О чем это он? Отто закурил:
— Нам обратно ехать — сегодня или завтра?
— Обратно, — повторила Рене, и на нее тут же навалилось понимание всего, что она натворила. Конечно, надо ехать в Санкт-Моритц. А там Артур, наверняка он к настоящему моменту прекрасно знает, с кем и зачем она уехала. И Макс, которая что-нибудь выскажет. А у Отто — Клоэ, которая может устроить скандал и разбор полетов. И Регерс, который найдет что сказать Ромингеру насчет пропущенной тренировки. Господи Боже, сколько будет разговоров. И все — неприятные. Почему, когда два человека друг друга любят, по этому поводу должно быть столько неприятных разговоров? Интересно, тут же подумала Рене, Отто ее тоже любит? Но разве нелюбящий мужчина мог бы быть таким бесконечно чутким, терпеливым, страстным? Стал бы он возиться с ее страхами и выполнять ее приказы? Она вздохнула от счастья. Конечно, он ее любит, и они переживут вдвоем все эти разговоры.
Она ответила на его вопрос деловым тоном:
— Если завтра — ты опять пропустишь тренировку. Наверное, лучше сегодня.
— Да, — сказал Отто и подумал о Клоэ. До чего же не хочется выяснять отношения. Противно и занудно. Конечно, никакого скандала с ее стороны не будет, он ничего плохого не сделал. Их соглашение было в том, что они оба вольны делать все что угодно, но избегая огласки. Он и постарался, чтобы никто не узнал — уехал с Рене, никто их не видел, никто ничего не узнает. Он просто увез ее из Санкт-Моритца и трахнул без лишнего шума.
Сознание собственного подонства снова ужаснуло его. Вот он и сделал это. Он трахнул хорошую девушку и вознамерился сделать ей ручкой. Нет, нет, конечно, не теперь. Чуть позже. Но так или иначе он ее бросит. Даже если ему сейчас и думать об этом тошно. С другой стороны, зачем ее бросать, может просто дождаться, пока кончатся сборы в Санкт-Моритце, она уедет домой, а он вместе с клубом на первый этап сезона в Австрию, и все тихо кончится само собой. И к тому же, он должен дождаться ее месячных. Во-первых, чтобы убедиться, что все в порядке, а во-вторых, и это самая приятная мысль на сегодня, чтобы еще насладиться несколькими заходами типа сегодняшних. Ведь и вправду ему так хорошо ни разу в жизни не было. Она действительно в смысле секса была потрясающая. Ее темперамент, когда открылся, абсолютно соответствовал его темпераменту. Она была невероятная. Страстная, нежная, дерзкая, трогательная, отчаянная, горячая. И такая красивая. Она была для него совершенной партнершей. Она будто знала, как к нему прикоснуться, что сделать, чтобы он сходил с ума от страсти. И сама отзывалась на любое его действие, как надо. Какая там Рэчел Мирбах-Коэн. Даже сравнивать смешно. Рене — настоящая женщина. И она создана для него. Ее изумительное тело, ее насмешки и ехидство, ее робость, вся она. И… он не знал, почему, но был совершенно уверен, что еще никогда и ни с кем не получал такого наслаждения, как с ней. Вроде и с другими все было отлично, а все же не так, как с ней. Черт, цинично оборвал он свои мысли. Конечно, не так. Все дело в отсутствии резинки! И только-то.
Нет, пожалуй, он должен будет объяснить Клоэ, что действие соглашения на некоторое время приостанавливается. Изначально они такое не оговаривали, но кто же знал, что ему будет мало разок-другой с кем-то перепихнуться и он захочет растянуть прыжок на сторону на несколько дней. «И все-таки я свинья», — меланхолично сообщил он себе и перестал об этом думать. Как решил, так и будет, а прочие неприятности будем переживать по мере их поступления. И еще он подумал (уже весело) что пофиг, кого ему придется убить — Клоэ или Брауна, или обоих сразу, а эту ночь он проведет вместе с Рене Браун, и гори все конем.
— Хорошо, поедем сегодня, — он хищно оглядел ее тело и негромко сказал: — Чуть позже.
Она немедленно отреагировала:
— Звучит зловеще. Ты что-то задумал?
— Я? Что я задумал? — невинно спросил он.
— Ну там… не знаю… телевизор посмотреть.
— Чего-то тебя все время сносит на телевизор.
Рене фыркнула и рассмеялась:
— А тебя на секс.
— Кто говорил о сексе?
[1] Радио- и телеканал в Швейцарии (новости, спорт) с 2012 — SRF
[2] Развлекательный франкоязычный молодежный телеканал в Швейцарии
Глава 10
Они уехали из этого гостеприимного отеля около восьми часов вечера. Рене подумала, что входила она в номер кем-то вроде интимофоба, она боялась этого мужчину и того, что он мог с ней сделать. А выходила натуральной нимфоманкой. Хотя, возразила она себе, она же не хотела этого со всеми подряд. Только с ним. Только с Отто Ромингером, который сделал ее настоящей женщиной. Они зашли на ресепшен, Отто рассчитался за обед. Почему-то обслуживающая их пожилая женщина участливо посмотрела на Рене и спросила скорее у нее, чем у обоих: