— А как же ребенок?
Мак-Клоски наблюдал за мной.
— Дело кануло в Лету, конечно. Кто-то другой заступил в мою должность, но оставил все как есть. Я расплатился сполна.
Мы молча сидели с минуту. Мне стало неудобно в пластмассовом кресле. Кафетерий хорошо кормил за хорошие деньги, но не располагал к неторопливой еде. Мак-Клоски оглядел свое царство столов и стульев, задаваясь вопросом, как мне показалось, не угрожает ли ему опасность, могут ли до него добраться. Он сжал правую руку в кулак.
— Остается только одно, — сказал я. — Имя.
Он бросил на меня пристальный взгляд, стараясь понять мой интерес. Так же меня рассматривал детектив Падилла. Этот взгляд был результатом долгого пребывания в казенном учреждении.
— Я его знаю? — спросил я, стараясь вытянуть из него сведения.
— Я уверен, что вы часто с ним видитесь, — ответил Мак-Клоски.
Падилла был так «рад» меня видеть, что не смог сдержать эмоций. Не успел я переступить порог его кабинета, как он встал и повернулся ко мне спиной.
— Я кое-что раскопал, — сказал я.
Я ожидал саркастического ответа, но он промолчал. Он снял пиджак с вешалки, как будто собирался уходить в более приятное место, где не будет меня.
— Я должен извиниться перед тобой за то, что плохо о тебе подумал, — сказал я. — И желаю услышать твои извинения.
Он долго смотрел на меня через плечо, давая понять, что не находит это смешным.
— Сядь и выслушай меня, — сказал я, — потому что, если ты собираешься уходить, я пойду с тобой. Не думаю, что тебе удастся убежать от меня, — продолжил я, не обращая внимания на его реакцию. Я извиняюсь, потому что подозревал тебя в укрывательстве преступника. Я думал, что тебя подкупили. Но ведь это не так, правда, Падилла? Ты не хотел говорить мне, кого подозреваешь, так как видел, что происходит с полицейскими, которые замахиваются на этого парня.
Он не обернулся, но перестал притворяться, что собирается уходить. Я видел лишь его напряженную спину.
— Ты думал, я пришел к тебе, чтобы узнать, прикрываешь ли ты его? Вот почему ты должен передо мной извиниться. Ты думал, меня не интересует имя, так как я знал его. Ты думал, что я участвую в укрывательстве, когда твой шеф сообщил тебе, что дело закрыто по моему распоряжению, и когда выяснилось, что я обвиняю парня, который, как ты знал, не был преступником.
Детектив Падилла обернулся. Он сгорбился, руки его опустились. Он выглядел настороженным. Я не обезоружил его своей честностью.
— Я этого не знал, — тихо сказал он.
— Хорошо, зато я знал. Все это было подстроено, и я попался на удочку. Этого бы не случилось, если бы кто-нибудь, будучи в курсе дела, сообщил мне, что я совершаю ошибку, и мне не пришлось бы самому докапываться до правды. Но я не участвовал в режиссуре этого спектакля, детектив. Я обвинитель. Это значит, что мы с тобой заодно.
Он хмыкнул.
— Вы юрист, — ответил он. — Юристы сами за себя. Я и раньше это видел.
Падилла не мог удержаться, чтобы не уколоть. А надо бы, если он собирался до конца притворяться, что не знал о подмене. Он безотчетно признал, что был в курсе.
— Его ведь не просто юристы защищают, правда? Ты бы не беспокоился насчет юристов.
Он не ответил. Я почувствовал, как во мне закипает злость.
— Хватит притворяться, хорошо? Меня не интересуют причины твоего прежнего поведения. Просто назови имя.
— Я еще не закончил следствие, — ответил он. Ему нужно было время, для того, возможно, чтобы проверить мою искренность. Но я и так все слишком затянул.
— Ты наткнулся на стену, не так ли? — настаивал я. — Тебе случалось и раньше биться о нее лбом, и ты боишься повторения?
— Нет, сэр. На этот раз — нет.
Его лицо было непроницаемым, но что-то ему мешало открыться мне.
— Пока ты препятствуешь мне, он остается на свободе, — сказал я.
По лицу Падиллы было видно, что он это понимает. Он возможно, даже знал, что следует предпринять, но я не этого от него требовал.
— Просто назови имя, — взмолился я. — Я ухвачусь за нитку и начну раскручивать клубок. Я уничтожу любого, кто встанет на пути расследования. Никто не узнает, что я получил сведения от тебя. Мне просто нужно знать, на правильном ли я пути.
Я заметил, что он колеблется и снова уходит в себя. У него не было причины доверять мне, и я ничего не мог с этим поделать.
— Хорошо, — сказал я, — тогда я назову имя.
Он пожал плечами. Ему было все равно. Я встал перед ним.
— Остин Пейли, — наобум произнес я.
Лицо детектива изменилось, лед был сломан. Но он не испытал облегчения.