— Если бы Томми был уверен в любви родителей, он никогда бы не попался в сети этого человека, — сказала она.
— Он рассказывал вам, как они познакомились? Ну вот видите. Там были другие дети, но только Томми приходил день за днем. Остин Пейли знал, что ему нужен именно Томми, который ищет друга. Олгрены не считают себя плохими родителями, — продолжала она. — Они не плохие родители. Они устроили Томми в хорошую школу, дали ему прекрасный дом, покупали все, что он хотел. Они водят его в зоопарк или музей, когда могут себе это позволить. По крайней мере раз в неделю они покупают ему книгу или компьютерную игру. Они помнят о своих родительских обязанностях.
— Как о деловой встрече.
— Это не их вина, что у них нет на него времени. Может, они могли бы прожить на одно жалованье, может, смогли бы оба работать не так много. Но даже если бы они решились на это, то сделали бы это по необходимости, а не по желанию. Они посвятили себя работе, это самое важное в их жизни, и Томми это знает.
— И он встретил Остина Пейли, у которого всегда было для него время.
Дженет кивнула. Она положила руку мне на колено, что меня заинтриговало, но я не мог отделаться от чувства, что она лишь демонстрирует мне позволительность прикосновения.
— Ему не просто не хватало любви, — сказала она. — Он был лишен общения. Томми слишком мало видит отца. Томми вырастает из детского возраста, ему нужно знать, как поступают мужчины.
— Остин стал для него примером.
Она кивнула.
— Это ужасно, — добавил я.
Я понимал, что она права. Именно это поначалу отвратило меня от Томми, не только его хладнокровный рассказ о происшедшем, но то, что он был похож на Остина — очаровательный, невозмутимый. Взрослый в облике ребенка. Я сидел и думал о будущем Томми. Но через минуту я прогнал эти мысли. Он не был моим ребенком, он был моим свидетелем.
— Меня еще кое-что беспокоит. Мы здесь сидим и разговариваем, как будто уверены в истинности фактов, но это не так. Томми пугает меня. Он не сразу сообщил о похищении, Томми опознал преступника, когда мы арестовали подозреваемого. Он увидел Остина по телевизору и рассказал родителям, что с ним произошло.
Дженет поняла.
— Это похоже на попытку привлечь к себе внимание.
— Даже его родители не сразу ему поверили. Почему я должен верить?
— Я не всегда верю детям, которые приходят ко мне, — сказала она. — Я больше верю мальчикам, потому что — и это также объяснит, почему Томми никому не сказал, что его изнасиловали, — мальчики больше девочек боятся об этом рассказывать. Они боятся, что их посчитают гомосексуалистами.
— Десятилетние? Девятилетние?
Она подняла удивленно бровь.
— Неужели вы уже все забыли? Попытки быть похожим на мужчину в десять лет, игры с мальчишками в салки вместо игр с девочками в дочки-матери?
— Конечно, но не думаю, что я хотя бы слышал про «голубых». Мы не были такими опытными…
— Вы наверняка знали, что ненормально трогать пенис мужчины. Вы бы стали дружить с мальчиком, о котором такое говорят?
Она сидела на небольшом диване в моем кабинете, я — в кресле перед ней. Я старался быть здравомыслящим, когда мы все это обсуждали, но, будучи психиатром, она, видимо, могла читать мои мысли.
— Я вас понимаю, — сказал я. — Но и вы меня поймите. У меня скоро суд. Я должен заставить людей поверить Томми вопреки убедительным возражениям взрослого человека. Нет физических подтверждений, слишком давно это случилось. Если бы я пропустил его через детектор лжи, то результат получил бы только после суда. Есть ли объективное подтверждение слов Томми? Не то, что это был Остин, а что это вообще произошло?
— У меня есть собственный маленький тест, — сказала Дженет. — Я прошу их описать сперму. Дети могут узнать о деталях сексуального контакта по телевизору или из других источников, но о сперме они знать не могут, если с ними ничего не случалось. Я их не подталкиваю к ответу, я прошу рассказать, что случилось, и, если они наконец говорят, что из пениса мужчины что-то выделилось, я спрашиваю их, как это выглядело, как пахло. Каким это было на вкус, если можно задать такой вопрос.
Я сидел очень тихо. Дженет не теряла присутствия духа. Она стала подходить к вопросу более профессионально.
— Томми описывал это? — спросил я.
— Да.
Я неуверенно кивнул, как будто этого было мало. Я не хотел, чтобы она заметила, как меня обрадовала эта новость. Это было ужасно для Томми, но хорошо для меня. Дженет продолжала смотреть на меня. Она знала, о чем я думал. Она спасала детей, я же использовал их.
Она не собиралась так оставлять это, даже если мои мысли были тайными. Дженет накрыла мою руку своей и посмотрела мне в глаза.
— Вы знаете, что ваш контакт с Томми очень опасен, — сказала она. — Вы можете навредить ему так же, как Пейли.
— Понимаю, — ответил я, но не стал давать обещаний.
Она все еще смотрела на меня.
— Думаю, мне придется с вами еще поработать.
— Профессионально?
Она кивнула.
— Но так незаметно, что вы даже не поймете, что происходит. Лучше всего начать в спокойной обстановке, например, за ленчем. Или уже обеденное время?
— Обеденное время дня или наших отношений? — спросил я.
Она сощурила глаза, но трудно было определить, улыбнулась она или продолжала меня изучать.
— Видите? — сказала она. — Я уже сотворила чудеса с вашим самолюбием.
— Остин — агент по продаже недвижимости, ты это знал?
Я кивнул не потому, что знал, а потому, что в этом был смысл.
— Он очень умен, Марк, — продолжала Бекки. — Он, похоже, никогда ничего не делал необдуманно. У него целая система. Его соседи шокированы арестом. Прихожане в церкви возмущены. Он был учителем в воскресной школе, Марк. И всегда был абсолютно безупречен в обращении с детьми.
— С теми детьми, о контактах с которыми все знали, Остин не удивил меня тем, что жил по принципу: «Где едят, там не гадят».
— Точно, — ответила Бекки.
Мы сидели в ее офисе, и она, похоже, чувствовала себя здесь уверенней. Она перегнулась ко мне через стол, как будто я был упрямым свидетелем, которого надо было наставить на путь истинный.
— Но тем временем он вел двойную жизнь. Мы никогда не обнаружим все его пристанища. Он владеет только несколькими домами, но профессия агента по недвижимости дает ему доступ в пустые квартиры по всему городу. Он может появиться там и вести себя как новый сосед. Но никто не знает его имени или где он в действительности живет. Он, должно быть, одновременно проворачивал не одно дело, соблазняя нескольких детей.