Выбрать главу

— Ой, Ванюшка пришел! — обрадовалась баба Вера. — Раздевайся, сейчас кушать будем. Я тут пирожков настряпала…

* * *

После ужина Ивану стало маятно. Некоторое время он валялся на диване в своей комнате. Читать было нечего, телик смотреть не хотелось, а спать вроде еще рано.

Баба Вера несколько раз под надуманными предлогами заглядывала в его комнату, смотрела с тревогой, спрашивала: не заболел ли внучек? Он вяло отвечал, мол, не заболел, просто устал.

— Чего устал-то? — удивлялась бабка, — неделю ведь уже не работаешь. И чего бросил? Такая хорошая работа была!.. Ищешь хоть?

Наконец, Ивану надоело выслушивать ее бесконечное трынденье и он решил прогуляться.

— До спортзала, — буркнул он в ответ, на бабкин вопрос. — Так сказать, отметить ударной тренировкой грядущие изменения в жизни.

Какие изменения имел в виду внук, для бабы Веры так и осталось загадкой.

На самом деле ни в какой спортзал он не собирался. А собирался просто посидеть на лавочке во дворе Таниного дома и посмотреть на ее окна. А что еще оставалось делать? — телефон она не брала и никаким другим образом общаться не желала.

Троллейбуса ждать Иван не стал, решив, что пешком, пожалуй, будет скорее.

Он быстро шел по улице, пряча лицо от хлопьев мокрого снега, когда его окликнули. Сперва подумал, что показалось, и даже не замедлил шаг, но нет…

— Ванька! Да стой ты, черт! Куда разогнался-то?

Иван удивленно обернулся и попятился. На него набегала громоздкая фигура.

Верзила остановился перед ним, радостно пялясь.

Господи! — узнал, наконец, Иван — да это же Пашка Колмогоров — школьный приятель. До седьмого класса, они были не разлей вода. А потом его семья переехала в другой город, сейчас Иван уже и не помнил в какой. То ли Казань, то ли, наоборот, Рязань. В общем, разошлись пути дорожки, как это часто бывает с детской дружбой.

— Пашка, ты что ли?

— Я! Кто ж еще-то?

— Откуда ты тут взялся?

— Откуда… в командировку приехал. Вторую неделю тут.

— А как ты меня нашел? — озадачился Иван.

— Да, никак я тебя не искал! Иду просто, глядь ты навстречу чешешь… я еще думаю, ты или не ты

— Вот уж меньше всего ожидал тебя здесь встретить… а тебе есть, где остановиться? А то может у меня?

— Хватился, — хохотнул Пашка, — я завтра уезжаю. Слушай, может, зайдем куда-нибудь, накатим по поводу нашей случайной встречи? Посидим, вспомним детство золотое!

Иван замялся. Как-то странно щемило сердце и в кабак, надо сказать, совершенно не хотелось.

— Что, жена заругает? — усмехнулся Павел.

— Да нет никакой жены… — смутился Иван, — просто тут одно дельце было… но ничего, подождет. Пойдем, — деньги у него с расчета еще оставались.

— Вот и лады! — словно бы обрадовался Пашка, — Я тут приглядел одну славную забегаловку.

* * *

Проснулся он внезапно, словно вынырнул из черной пустоты. Некоторое время лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения были, прямо скажем, так себе. Во рту сухой мерзостный вкус, нос заложен, где-то на уровне желудка жжет словно огнем. «Как я до дому-то добрался?» — спросил сам себя Иван и открыл глаза.

Это был не дом.

Он обнаружил себя лежащим в позе эмбриона на какой-то жесткой поверхности. Где он? В глазах все плыло, взгляд не желал фокусироваться. Впереди маячило какое-то светлое пятно. Энергично моргнув несколько раз, Иван добился, что зрение стало четче, и светлый овал обрел форму, превратившись в широкий дверной проем, забранный решеткой. Правда, движение век вызвало в голове такой взрыв боли, что Иван против воли дернулся и сразу же обнаружил, что руки у него за спиной и что-то их там удерживает. Что за притча? — подумал Иван, и попробовал пошевелиться еще раз. С тем же успехом. За спиной что-то металлически брякнуло. Наручники что ли? Вот те раз!

— Эй, начальник! — раздался откуда-то с боку визгливый женский голос, — парнишка, кажись, очухался. Ты просил сказать…

Иван скосил глаза и различил в паре метров от себя фигуру. Кажется женскую, в светлом, то ли пальто, то ли плаще.

— Проснулся родной? — участливо спросила «кажется женщина» и крикнула в сторону решетки. — Наручники с него снимите ироды, без рук ведь парень останется!

Иван неуклюже заворочался и сел на лавке. Рук пониже локтей, он и впрямь не чувствовал.

— Ты говорят, буянил очень, — обратилась к нему добрая женская особь, — Я аж испугалась, когда тебя в камеру бросили… совсем невменяемый, думаю: загрызет еще… а ты уснул тут же…