— Стой! — оборвал его Этт. Если вас там не было, откуда же ты знаешь, что это были демоны? Небось, ваш брат старатель из конкурирующей банды? Вы же нелюди не хуже демонов.
— Нет, нет! — затряс головой пленный, — люди так не убивают! Человек не способен так убивать! Это были демоны, истинно так! Они убили всех, а потом сожрали…
— Ну, хорошо, хорошо, — успокоил его капитан. Он убрал тесак в ножны и даже ободряюще похлопал его по раненому плечу, от чего тот взвыл. Не трясись… Демоны говоришь? Тебя как звать?
— Йоманом кличут.
— Вот что, Йоман… ну, допустим, вы сбежали из этой своей Конхобары… и что дальше?
— Мы спустились по устью Улахи. Решили здесь заночевать, потом спуститься еще ниже в отроги Хром-Минеса к Соже и там переждать. А тут вы… Кенап, наш старшой, решил, что вы стража из Ордена Магического Огня, охотитесь на старателей…
— И вы решили нас убить? — продолжил его мысль капитан.
— Нет, нет! — Йомен протестующе замахал здоровой рукой. Кенап просто хотел вас отогнать. Мы бы вас пропустили… зачем нам с вами воевать? Просто мы не успевали спрятать следы стоянки…
— В этом ты прав Йоман, — кивнул Этт, — воевать с нами действительно не стоило. Еще один вопрос, кто эта девка?
— Это ведьма, господин капитан, послушница из Ковена Вольных Ведьм.
— Вон, оно что, — Этт, казалось, удивился, — как же вам удалось ее поймать?
— А она мылась, господин капитан, — хихикнул старатель, — всем известно, что когда ведьма в воде, она колдовской силы не имеет… мы ее и подловили. Кенап, наш старшой, он из бывших магов, дара лишенных. Колдовать не мог, но с разными магическими штучками управлялся знатно. Он ей ошейник и одел, который к колдовству бессильным делает. У нас же все же мужики, ну и это… без баб-то скучно, а тут хоть и ведьма, а все одно ведь баба.
— Ну да, ну да, — покивал капитан, словно соглашаясь с доводами старателя. И что же… вам ее еть не страшно было, ведьма все ж таки?
На лице старателя гуляла блудливая улыбка, говорящая: "Мол, страшно, не страшно, а куда деваться?"
Этт покачал головой.
— Верно говорят: в старатели идут либо долбонутые во всю голову, либо те кому жить-насрать. Одно, впрочем, не отменяет другого. Ладно, вопросов больше не имею, — он отвернулся от пленного, потеряв к нему интерес.
— Господин капитан!.. забеспокоился тот. Вы меня не убьете, господин капитан? — несмотря на разливающуюся по лицу смертельную бледность, в глазах Йомана светилась надежда. Я же все рассказал… я ни в чем не виноват… в вас не стрелял… я пастухом раньше был, сыыров и чочек пас…
— Что ты дружище! — лицо Этта излучало благодушие. Как можно? Ты разве не слыхал о Всеимперской конвенции по милостивому обращению с пленными? Сейчас тебе перевяжут рану…
Слава видел, что отходя от Йомана, капитан сделал какой-то знак Верцингеторингу, но не придал этому значения. Вслед за Эттом он направился к девчонке, когда услышал за спиной глухой удар. Резко обернувшись, успел заметить, как скачет по щебню голова старателя, с так и застывшим выражением мольбы на лице. Через секунду завалилось и тело. Акети тщательно протирал ветошью свою кривую саблю.
— Как же так Этт? — Славе стало не по себе от такого вероломства. Ведь ты обещал этому несчастному…
— Увы, Валад, увы, — капитан был само сочувствие, — пленных здесь не берут. К тому же несчастный, окажись мы в подобной ситуации, проявил бы куда меньше гуманизма. Но, чтоб успокоить твою милосердную совесть, скажу: бедолага, все равно через пару часов загнулся бы от потери крови, если только раньше его не разорвали твари Проклятых. Так что небо свидетель, мы были милостивы.
"Что тут скажешь? — подумал Слава, — и возразить-то нечего… а все равно не по-людски как-то".
— Слушай, Этт… А что значит "лишенный магического дара"? Где он этот дар?
— Где? А вот здесь, — капитан снял шлем, и наклонив голову, показал пальцем на маленький безволосый кружок возле темени. Видишь плешку? Так вот, стоит выжечь в том месте в голове одну точку и все — маг становится бывшим. Ни заклятия плести ни узоры накладывать он больше не сможет.
Они подошли к девчонке. Никто из дружинников не удосужился ее развязать, и она так и сидела с вытянутыми над головой, зацепленными за крюк руками. Только колени подтянула к животу. "Странно, — подумал старлей, — почему она молчит, не молит о помощи, не просит развязать, сидит с отсутствующим видом?" Про себя он отметил, что выглядит девчонка натуральной маленькой бомжихой: спутанная пакля волос, под которыми лишь угадывалось чумазое лицо; такое же грязное, по-подростковому худое тело; ноги, все в синяках и ссадинах, и даже запашок соответствующий. Старлей поморщился — как у этих старателей на нее что-то поднималось?
— Ну, рассказывай жучиха, — обратился к ней капитан, — как дошла до такой жизни?
Девчонка неожиданно зло, зыркнула глазами из-под спутанной челки.
— Ишь, как глазками стреляет! — хмыкнул капитан. Ладно, можешь не рассказывать, и так все понятно…
— Что тебе понятно солдафон? — прервала его она. Слава отметил, что голос у девчонки довольно низкий и глубокий, без всяких визгливых нот, совершенно не вязавшийся с ее тщедушным телосложением и унизительным положением. И я тебе не жучиха!
— Ах, простите димуазель! — капитан склонился перед ней в шутовском поклоне, — и как же прикажете к вам обращаться?
— Мистрис.
— Ах, мистрис… в голосе Этта, казалось, собралась вся ирония мира, он повернулся к Славе. Ты видел эту мистрис? А может правильнее обращаться к тебе так же как обращались господа старатели, перед тем как поиметь: мелкая, грязная, вонючая ведьма? Э-э… он потянул из ножен тесак, — ты пальцами фиги-то не крути! А то обрублю ручонки по самые плечики!
— Ты боишься, о, храбрый? — усмехнулась девчонка. Я не верю своим глазам! Неужели мелкая, грязная, вонючая ведьма, да к тому же связанная, способна испугать такого могучего воина?
— Надо было ее с остальными порешить, все равно порченая, — мрачно заметил Этт, — впрочем, это не поздно сделать и сейчас.
— Подожди, подожди! — заступил ему дорогу Слава. Просто девушка в шоке, оттого и дерзит. Можно, я сам с ней поговорю?
— Говори, — равнодушно бросил Этт, поворачиваясь, чтобы уйти, — только недолго, через пару крайн, выступаем, так что поторопись… Э-э! — окрикнул он Славу, который сунулся разрезать ее путы. Смотри, ошейник не вздумай снимать! Кто знает, что в башке у этой укушенной ыхыргом дуры? С ошейником поспокойней будет.
Пожав плечами, Слава присел перед девчонкой на корточки. Вблизи было видно, что мордашка у нее довольно симпатичная, если, конечно, ее хорошенько отмыть и припудрить бланши. Да еще этот запах.
— Я специально не мылась, — вдруг сказала девчонка, словно прочитав его мысли, — думала, запах отпугнет тех скотов… наивная, они готовы совокупляться даже с дохлой лошадью. Даже странно, зачем вообще им женщина? Имелись бы между собой. Впрочем, это у них тоже процветает. Они меня боялись, и это доставляло им скотское удовольствие.
Разрезая старательским ножом, стягивающие ее руки кожаные ремешки, Слава в очередной раз поразился, какой спокойный и размеренный у нее голос.
— Этот ваш капитан, он меня тоже боится… сказала она, растирая освобожденные запястья, — нас все боятся. А ты не боишься, почему?
— А чего мне бояться такую симпатичную барышню? — Слава говорил преувеличенно бодрым тоном. Тебя помыть, переодеть — красавицей будешь!
— Красавицей не буду, — качнула она головой. Как тебя зовут?
— Влад.
— Нет.
Старлей пожал плечами, не угодишь на нее.
— Ну, Славой зови.
— Хорошо, — на этот раз она кивнула, соглашаясь, — Слава тебе подходит. Влад — нет.
— Между прочим, зря ты так на капитана… он своей жизнью рисковал, чтоб тебя освободить…
— Нет, — прервала она его, — он рисковал своей шкурой, ради своей же шкуры. Он по-другому не может. Он плохой человек. Почти такой же плохой, как эти, — она кивнула головой на старателей, тела которых дружинники сложили в кучу. Здесь все плохие и все боятся, оттого такие злые.