Увлекшись этими мысленными диалогами, они проворонили "наводчика". Впрочем, медуза прилетела совсем не с той стороны, откуда ее ждали, а откуда-то сзади. Естественно, что Щепа ее прорюхал.
Знакомо завибрировал за спиной "проводник". Это их и спасло. Удар приходит с полуминутным запаздыванием — если вовремя сквозануть, то появляется шанс. Они и сквозанули. По-счастью в правильном направлении. Тут ведь ничего не стоит побежать прямо навстречу будущему эпицентру. Интуиция — мать ее!
"Давилка" настигла их уже на самом излете, почти потеряв силу.
Но, и этого хватило.
Услышав, что его настигает треск ломающихся веток, Слава со всего маху бросился на землю, крикнув и остальным, чтоб падали. Спустя несколько секунд страшная сила вжала его в мох. Он почувствовал себя тараканом, попавшим под подошву тапка. Казалось, что прижатая виском к земле голова сейчас лопнет как яйцо, трещали ребра, он хотел застонать, но из груди выдавило весь воздух. Сзади раздался сдавленный крик, который тут же смолк. Через несколько секунд показавшихся бесконечными, волна адской тяжести схлынула. Старлей очухавшись, лежал неподвижно еще минут пятнадцать, молясь, чтобы его спутники тоже не шевелились. И только когда сучий "наводчик" скрылся, он, вытирая рукавом, все в кровавых соплях и слюнях лицо, смог подползти к Маат. Оказалось, она была без сознания. Где-то рядом испуганно икал Щепа. Кучкой бурого меха завозился Ма-у-то.
— Вы живы, хозяин? — раздался в голове его виноватый голос.
— Сам же видишь! — раздраженно отозвался Слава. Виноват в первую очередь был он сам, но это не мешало ему злиться на своих спутников. Говорил же, предупреждал, рот на замок, оглядываемся, осматриваемся.
— Вы сердитесь на меня хозяин? — продолжал интересоваться имур.
— Сержусь? Нет, не сержусь… я в бешенстве, твою мать!
Ма-у-то не понял, причем тут его мать, но предпочел умолкнуть.
— Узнай, как там Щепа, — велел ему старлей, а сам занялся девушкой.
При попытке перевернуть ее, она застонала и открыла глаза.
— Больно.
— Где болит?
Она показала рукой на правый бок.
Черт, неужели внутренние повреждения? Или ребра сломаны?
— Кажется ребро, — подтвердила его предположение Маат, — тут корень из земли выпирал, я прямо на него улеглась.
Слава задрал ей рубашку. Среди выпирающих от худобы ребер девушки, багровело большое пятно, прародитель будущего кровоподтека во весь бок. Он поводил по ребрам пальцем, вроде целые. Девчонка ведь совсем, кости тонкие молодые, должны хорошо гнуться. Может трещины? В любом случае, жить будет, и идти сможет.
— Хорош симулировать! — сказал Слава. Он старался, чтоб голос звучал грубо. — Давай руку, помогу встать.
— Обойдусь, — обижено буркнула Маат, и, охая как старушка, начала подниматься.
Дружиннику повезло больше остальных. Дело в том, что сила "давилки" максимальна на ровной плоскости и сходит на нет, в узких складках рельефа. То есть, спрятавшись в овраге или искусственном углублении, человек мог выжить даже вблизи эпицентра. Познав это на собственном опыте, старатели везде, где мародерствовали, отрывали короткие окопчики, чтобы укрыться в случае чего. В один из таких окопчиков и свалился Щепа. Там он и сидел до сих пор, не поддаваясь на уговоры Ма-у-то, опасаясь повторения удара, а еще больше возмездия за проявленную лопоухость. Не дождался ни того ни другого. Слава выволок его оттуда за шиворот, поставил перед собой и, пристально глядя в глаза, сообщил, что хоть душа у него и добрая, но он, Щепа уже давно выбрал лимит терпения и в следующий раз он его просто закопает живьем в таком вот окопе. Воспитательный сеанс закончился мощным пинком под зад и дальнейшее движение дружинник продолжал во главе колоны. Слава и Маат шли в середине, Ма-у-то, как самый глазастый следовал в арьергарде. Вести монологи о здешнем мироустройстве ему было строжайше запрещено.
За следующий час они преодолели не больше пары километров, если считать по прямой. То и дело приходилось огибать завалы леса, вызванные ударами "давилок" и пожарами от "жгучего облака". Пару раз встречались медузы, но оба раза были замечены заранее. Путники бросались к ближайшим деревьям обнимали стволы, прижимаясь лицами к шершавой коре и, затаив дыхание, пережидали, пока скользящие в вышине переливающиеся перламутром капли не удалятся из зоны видимости.