Забыв про усталость, спутники вскочили на ноги, и не глядя по сторонам, побежали вслед за Техой по широкому коридору. Туда, где вдалеке виднелось, заметное лишь острым глазам мальчика, пятнышко света.
Пятно разрасталось, приближаясь, становилось ярче, а путешественники все поддавали прыти. Пока… чуть не налетели на стену.
Штольня закончилась.
Разочарованию путников не было предела. Да они, наконец, увидели над собой чистое небо. Но только небо это было ограничено квадратной рамкой колодца на дне которого они теперь стояли.
Пол вокруг них, был усеян остатками подъемной клети. Непонятно — то ли она развалилась от старости, а то ли ее просто сбросили сверху.
Оценив расстояние, и осмотрев стенки, Слава забористо выругался — до края колодца не так уж и много, меньше десяти метров, но преодолеть эти метры без специального альпинистского снаряжения нет никакой возможности. Стенки колодца гладкие, без единого зацепа, а сам он слишком широкий — в распорку не подняться.
— Что же получается, — глухо сказал дружинник, — отсюда выхода нет?
Слава посмотрел на своих спутников. Еще немного и даже бравый дружинник падет духом, не говоря уже о мальчишке у которого дергается подбородок, и вот-вот хлынут из глаз слезы.
— Как же нет? — он старался, чтобы голос звучал, как можно более уверенно. Выход всегда есть! — помолчал и добавил. Найдется выход! Ладно, идемте назад к площадке, посмотрим… может быть что-нибудь пропустили по дороге.
Их поиски увенчались успехом. Метрах в двадцати от колодца, монолит стены нарушало устье бокового хода. Вероятно, это была вскрытая при проходке штольни естественная полость в породе. Заделывать ее никто не озаботился, а может она была для древних строителей, чем-то вроде сточного коллектора, дождей ведь никто не отменял. Встав вокруг дыры на колени и просунув внутрь руку со светильником, они пытались рассмотреть, что таится в расширяющемся мраке уходящего вдаль хода.
— Кажется, можно пролезть, — неуверенно сказал Слава, — во всяком случае, попытаться стоит.
Дружинник, не отвечая на его слова, чуть ли не носом приник к стене, разглядывая то, что старлей сперва принял за случайный узор трещин.
— Чего ты там увидел?
Щепа повернул к нему посеревшее лицо.
— Это хэку… их проклятые писанки.
— Да брось, показалось, наверное… сказал Слава, уже понимая, что не показалось — прямо над устьем лаза, красовалась неказистая штриховая фигура, курица лапой и то лучше нацарапает. Ты что язык их знаешь?
— Это не язык… голос у дружинника дрогнул, — это знак упокоения, оберег от нежити, мы такие на погостах ихних видели.
Они поднялись на ноги, отряхивая колени.
— Нехорошее место, — сказал Щепа, — не надо туда лезть.
— А куда? Обратно в пещеру возвращаться? Развели тут, понимаешь, суеверия! Когда хэку здесь были? Сам же говоришь, еще до этой… до эпохи исторического материализма, в смысле до Великой битвы.
Но дружинник только хмурил брови и отрицательно тряс головой.
— Ну что, кто полезет на разведку? — спросил Слава, уже зная ответ. На лицах его спутников не было даже намека на героическое желание. Они старательно отводили глаза, руками совершали какие-то суетливые движения, перетаптывались с ноги на ногу.
— Ну и рожи у вас, господа-товарищи… Понятно… опять, значит, мне за вас отдуваться? Ладно, Теха давай свою веревку, а ты Щепа, шапку, чтоб мне башку об камни не разбить. И светильник давайте!
— Валад, — всполошился мальчик, — а как же мы без света?
— Отставить разговорчики в строю! Обнаглели совсем… еще и свет им оставь! Если темноты боитесь, идите к колодцу. Ну, все, я пошел.
Понятное дело, ни в каких восставших мертвецов Слава не верил, но с мечом расстаться не решился. Будет, конечно, мешаться в узостях. Ну и пусть, все равно, с ним как-то спокойней.
Опустившись на четвереньки, он протиснулся в лаз.
Шестая глава
В лазе было узко. Не калибр, конечно, и не шкуродер, но все равно неудобно. Ползти приходилось на "трех костях" — одна рука занята светильником. Голова постоянно задевала неровности свода, а под ладонь и под колени то и дело попадались острые камушки. Пот из-под шапки заливал глаза. Слава весь изматерился, пока проходил эту чертову узость.
Наконец, стены разошлись, и пространства вокруг стало больше. Потолок тоже приподнялся, позволяя встать с четверенек. Теперь можно было идти. Пусть и согнувшись в три погибели, но идти, а не ползти по-черепашьи. Таким гусиным шагом он ковылял еще какое-то время. Затем стены и потолок растаяли в темноте и Слава оказался в обширной галерее. Наконец-то, можно было встать в полный рост и осмотреться. М-да, эта подземная полость ничем не напоминала "Зал ста колонн". Здесь было сыро и грязно, а вместо красивых натеков, стены, да и пол заодно, покрывал коричнево-красный глинистый налет. Слава с неудовольствием отметил, что и сам, в значительной мере, покрылся этим налетом.