Сказать, что ползти было нелегко, значит, ничего не сказать. Пробираться приходилось буквально по-пластунски. Местами высота щели не позволяла держать голову прямо, только боком, шоркаясь щекой о скользкую глину пола. Сосульки миниатюрных сталактитов свисая со свода царапались и рвали одежду — настоящий шкуродер. К тому же Слава не забывал об оставшихся позади чудовищах ему так и чудилась скользящая за ним по щели призрачная рука, которая вот-вот ухватит его за ногу и утянет обратно в пещеру. Как оказалось, чудовища тоже о нем не забыли. После того как он углубился в недра метров на двадцать, земля дрогнула, как живая и воздух наполнился пылью. Некоторое время Слава лежал, неподвижно вжимаясь в камень, ожидая, что щель сейчас схлопнется, как челюсть каменного великана, оставив от него мокрое место. Прошла минута, другая, но ничего не происходило. Тут он понял, что потное лицо больше не обдувает ветерок — движение воздуха прекратилось. Это в свою очередь означало, что тварям из подземного озера каким-то образом удалось обвалить свод и закупорить лаз. Ну что ж, силищи им было не занимать. Как ни странно, Слава не испытывал страха, сказывались юношеские увлечения спелеологией, да и клаустрофобией он никогда не страдал. Наоборот, понимание того, что теперь он отделен от мерзких чудищ толстым слоем породы принесло облегчение, по крайней мере, теперь-то они его точно не достанут. Правда некоторое беспокойство доставляла мысль: не доберутся ли призрачные твари до его спутников? Щепа что-то втирал про запретный знак хэку, но кто его знает, может он и уже не действует за давностью лет. Рассудив, что помочь своим спутникам (да и себе заодно) он может, лишь выбравшись на поверхность, Слава продолжил свой путь сквозь земную толщу.
Щель, совершая незначительные изгибы, простиралась все дальше и дальше, не расширяясь, но и, слава богу, не сужаясь. Монотонная работа по движению в ней забирала все мысли и чувства. Слава давно потерял счет минутам, ему казалось, что он ползет уже несколько часов. Он понимал, что все это время он двигался вверх. Пусть угол подъема был не особо крутым, но все равно он уже должен быть где-то недалеко от поверхности.
В какой-то момент лаз расширился до микроскопического грота. Щель в этом месте раздваивалась. Одно ответвление уходило почти отвесно вверх, и именно из него струился тоненький ручеек воды, который и послужил для Славы своеобразной "нитью Ариадны". К сожалению, оно было до неприличия узко — туда и рука-то с трудом проходила, не то, что голова или плечи. Другое же, более широкое продолжало путь в том же направлении, что и раньше. Славе ничего не оставалось делать, как со вздохом лезть туда. Вздыхал он от того, что проточная вода хоть как-то могла гарантировать сквозной характер лаза, теперь же шансы выбраться этим путем на поверхность существенно уменьшились — лаз в любой момент мог закончиться тупиком. Другой дороги, однако, не было, оставалось упрямо лезть вперед, пока имелась такая возможность.
Со временем возможность эта сократилась до безобразия. Щель стала настолько узкой, что ползти по ней получалось, только соизмеряя движение с дыханием. Выдох, и удается протолкнуть тело еще на несколько сантиметров вперед. Вдох, и застреваешь, как разбухшая пробка в бутылочном горлышке. Слава понимал, что главное для него сохранять спокойствие, иначе придет страх удушья, страх остаться замурованным в каменной толще. Страх парализует, лишает воли, а в его положении, это равносильно смерти. Поэтому отбросить любые мысли, сосредоточиться только на движении. Правая рука проталкивает вперед ножны с мечом и моток веревки, который пришлось снять с пояса, левая туда же светильник. Выдох — грудь прошла, зато бедра заклинило. Тело изгибается под неестественным углом, ерзает словно вша на гребешке и вот еще несколько сантиметров отвоеваны у щели. Стоялый затхлый воздух — не очень хороший знак. Не думать об этом — вперед!