— Покажем в Рёко, как умеют воевать фиорийцы!
Доносится до меня могучий рёв из-за дальнего стола. Это кто-то из соседей. Всех сразу и не запомнишь. Ну да пока ведут себя смирно — я не вмешиваюсь. Поднимаю свой бокал, изготовленный из первой партии хрусталя — поташ в Рахи, как я и надеялся, отыскался, кубок сияет и искрится гранями гравировки на ярком весеннем солнце, залпом выпиваю. Однако, несмотря на слабость употребляемого мной напитка, всё же в ушах немного шумит, похоже, меня начинает развозить, как говорится… Пьём, едим, шутим, по мере сил и возможностей. Наконец самого стойкого из гостей уносят. Им оказывается тот здоровенный горлопан, который орал громче всех. Барон дель Сохо. Владелец небольшого поместья на самом севере южного герцогства. Мужчина лет сорока, мне совершенно незнакомый. Ну, коли прибыл — гнать не стану. Глядишь, в будущем пригодится даже такое знакомство… Мы, наконец, остаёмся за столом одни. Я, мои близкие, мои соратники. Негромко разговариваем, я даю последние указания. Наконец, пора расходиться и нам. Хватит. Уже вовсю горят звёзды в полночном небе… Я прощаюсь с матушкой у дверей её покоев, затем избавляюсь от наперсниц досы Аруанн, явно желающих провести со мной эту ночь… Может, поддаться их желанию? Да нет, пожалуй… Обойдусь. И шлёпаю к себе, наверх. Там меня ждёт компьютер и постель. Можно будет посмотреть что-нибудь перед сном напоследок. Завтра просплюсь, проведу день с мамой и её подружками, с Хье Ушуром и его женой, со своими соратниками. Ближним кругом, так сказать. Запланирована поездка на шашлыки, и мясо уже замариновано. Ну а послезавтра, рано утром, едва рассветёт, отряд Волка Парда двинется для исполнения вассального долга Фиори перед Империей Рёко… Вот же, проклятие! Никак не могу заснуть. Перед глазами стоят умильные личики обеих дам. А в крови бурлит выпитое. Это сколько же у меня не было женщины? Быстро прикидываю, и обалдеваю — оказывается, уже почти год! Ничего себе… Ха! Меня есть саури, которой я кое-что обещал перед отъездом, а я свои обещания привык исполнять, благо мы, в этом самом плане, очень даже совместимы! Поднимаюсь с койки, поскольку я пока ещё даже не разделся, выхожу из своих покоев и говорю сидящему возле дверей дежурному слуге:
— Принеси вина и лёгкой закуски.
Тот кивает и исчезает прочь…
… — Свободна до утра.
Бросаю я возникшей на пороге подземной тюрьмы надзирательнице, громадных размеров женщине с ошейником и прикованной к нему цепью, подвешенными на поясе. Вместо ответа та кланяется, затем отцепляет снасть от пояса, протягивает мне:
— Это для выгула этого отродья, сьере граф.
Хм, грамотно придумано!
— Молодец! Хвалю. Но можешь идти отдыхать. До утра, как я сказал.
Женщина вновь кланяется и исчезает на лестнице, ведущей прочь из подземелья. Подхожу к двери камеры, где содержится саури. Отодвигаю засов, распахиваю дверь. Ооли, похоже, уже спит. Во всяком случае, её хрупкая фигурка лежит недвижимо на грубой кровати, и, вот же, опять безмерная доброта моей матушки! У пленницы имеется полный комплект постельного белья и принадлежностей — подушка, матрас, одеяло, и даже нижнее бельё. Во всяком случае, на небольшом стульчике в углу аккуратно сложено её верхнее простенькое платьице. Ага! Не спит! Уши выдали! Вон как ходуном заходили! Ах, ты же… Зараза…
— Эй, поднимайся.
Бормочу на русском. Молчит. Только острые ушки шевелятся. Подхожу ближе, срываю с неё одеяло. Саури вскрикивает, сжимается в комок. На ней длинная ночная рубаха из тонкого полотна. И, кажется, я такую раньше где-то видел…
— Чего ты хочешь, хомо?
Она поджимает под себя ноги, торопливо натягивает на них подол рубахи, но я наклоняюсь и защёлкиваю ошейник у неё на шее, прихватив несколько прядей распущенных волос. Самка вцепляется в железо обруча обеими руками, тогда просто сдёргиваю её с кровати. Та падает на земляной пол, охает от боли.
— Чего? Двигай, давай!
— Я никуда не пойду!
Саури стремительно бледнеет, кажется, сообразив, что я собираюсь с ней сделать. Её кожа сереет ещё больше, а глаза расширяются, словно у героев японских мультиков.