— А кто тебя спрашивает?
Нарочито удивляюсь я. Затем рывком выдёргиваю её с земли, заставив уткнуться в себя. Свободный конец цепи наматываю на запястья пленницы.
— Не хочешь шевелить ногами — значишь, понесу.
— А!!!!
Дикий визг раздаётся из её рта, но тут же задушенно обрывается — моя ладонь запечатывает наглухо губы. Вижу на спинке кровати полотенце. Пойдёт! Просто запихиваю его в рот саури, и та теперь может только мычать. Вскидываю хрупкое тело на плечо, абсолютно не чувствуя веса. А потом спокойно выхожу прочь из камеры, поднимаюсь по ступенькам. Проход по коридору, вот и лестница, ведущая наверх. Главное, что матушка спит, и мне никто не помешает…
…Сбрасываю саури на свою койку. Стол уже накрыт за то короткое время, пока я ходил за Ооли. Бутылка хорошего вина, бокалы, сыры, колбасы, копчения. Протягиваю руки к по-прежнему лежащей на постели девушке, серой, словно сумерки, от страха, и… Отщёлкиваю ошейник. Отступаю назад, делаю приглашающий жест:
— Поднимайся, подруга. У меня сегодня праздник. Так что составь компанию сьере графу.
Усаживаюсь за стол, наполняю бокалы. Один пододвигаю ей.
— Чего ждёшь? Послезавтра я уезжаю на войну. Так что моли всех своих богов, чтобы я вернулся. Иначе здесь тебя и похоронят…
Узница немного приходит в себя. Снова поджимает под себя ноги, не веря самой себе, ощупывает шею. Но ей не кажется, и глаза не обманывают — оковы в моих руках. Впрочем, тут же изуверское приспособление летит в угол, где падает с тупым звуком. Я снова повторяю свой жест:
— Садись.
И после небольшой паузы добавляю:
— Пожалуйста…
Саури мнётся несколько мгновений, потом всё же сползает с кровати, осторожно усаживается за стол. Я поднимаю бокал:
— За Фиори.
Она берёт свою порцию, смотрит через хрусталь на багровую густую жидкость, затем… Наши бокалы красиво звенят, когда чокаются. Оба пьём. Ооли вновь округляет свои большие серые глаза:
— Какое вкусное!
Первый испуг, похоже, прошёл, и она смело тянется за сыром, нарезанным тонкими ломтиками и уже пустившим ароматную слезу. Аккуратно съедает ломтик, потом протягивает мне бокал вновь:
— Ещё.
Ещё — так ещё. Мне не жалко. Наполняю сосуды вновь.
— Откуда эти бокалы?
Любуется на игру рисунка по стенам сосуда.
— Сделано в Парда. В моём графстве. Научил аборигенов.
Она дразняще улыбается.
— Прогрессор-педагог?
Мотаю в знак отрицания подбородком:
— Потерпевший кораблекрушение. Это мой транспорт упал рядом с твоим Листом.
— Я здесь не причём! Нас вместе затянуло в гравитационную яму!
Пожимаю плечами:
— Знаю. Я умер задолго до вас.
— Умер?!
Девчонка испугана не на шутку. Киваю в ответ.
— Умер. Моё сознание переписано в тело вот этого аборигена.
— Значит ты — не имперец?!
— Телом, может, и нет. Но душой — да. Майор Максим Кузнецов. Русский. Неотделимый и единый.
— А как же твоя местная мама? Она знает, кто ты на самом деле?
— Знает. И я её люблю, потому что другой у меня нет. Вы убили её! И моего отца.
Залпом допиваю остатки вина, снова наливаю, дополняю до уровня и ей. Саури словно очнулась от какого-то морока — теперь и её глаза сверкают гневом и злобой. Напомнил, получается…
— Ну, что, выпьешь за мою погибель?
Она поднимается со стула, залпом выпивает:
— От такого не отказываются, червь!
— Ах, ты же…
Мой стул падает назад, я так же в один присест выпиваю свою порцию, ставлю бокал на стол.
— Значит, говоришь, я — червь?!
Внутри меня вскипает дикая злоба, и я протягиваю к ней руки. Саури дико визжит, но тщетно…
…Просыпаюсь рано утром. На улице ещё темно, камин погас, но глаза забившейся в угол пленницы, прикрывшей своё обнажённое тело моим плащом, сорванным с вешалки, сверкают ненавистью, сразу давая возможность её найти. Увидев, что я проснулся, она выплёвывает:
— Я убью тебя!
И вновь внутри меня вскипает дикая злость, я слетаю с постели, и всё повторяется вновь…
…Заношу закутанное в покрывало неподвижное тело обратно в камеру и осторожно укладываю саури в её кровать. Она без сознания. С сожалением смотрю на ушастика в последний раз и выхожу прочь, закрыв за собой дверь. Что я наделал? Как только смог?! Скотина! Подонок!.. Возвращаюсь в свои покои, подхожу к разбросанной и смятой постели, тупо смотрю на неё. Потом с размаху бью в стену. Хруст досок, которыми та обита, приводит меня немного в себя. Как я только мог… Как только мог… Одеваюсь, выхожу на улицу. Зарядка. До седьмого пота. Из-за стен доносится гул голосов. Взбегаю на стену — точно. Солдаты уже проснулись и тоже занимаются. Утренняя физкультура — святое в любой армии. Полюбовавшись на слаженные квадраты бойцов, возвращаюсь вниз и иду в баню. Принимаю горячий, потом холодный душ, переодеваюсь, возвращаюсь к себе. В комнате уже убрано, постель перестелена. Слуги голову сломают, размышляя, кого их сюзерен лишил невинности…