…Деликатный стук в двери — слуга будит, как и приказано, заранее. На небе ещё сияют звёзды, но поспать теперь всласть долго не придётся. Одеваюсь, тем временем другие слуги накрывают стол. Что за… Три прибора? Один для меня, второй для мамы. А третий?! Створки распахиваются, и в мои покои входят мама и…Ооли… Молча подходят к столу, усаживаются, не спрашивая разрешения. Ладно — матушка. Но эта… Какого она ведёт себя так, словно Парда принадлежит ей?! Чувствую, как внутри меня начинает закипать гнев, но мама, словно чувствуя это, кладёт на мою ладонь свою руку и прикрывает на мгновение глаза. Ну, раз доса Аруанн просит… Мы молча едим. Потом, когда трапеза заканчивается, я так же, не произнося ни слова, поднимаюсь из-за стола и подхожу к стене. На ней висит доспех. Не такой, как принято в Фиори. Плотная кольчужная сетка, вставки из закалённой стали на груди, животе, руках, массивные стальные погоны. Глухой шлем с острым наконечником, с такого соскользнёт меч или сабля. На ноги — кольчужные штаны с такими же стальными проставками, как и на рубахе. Натягиваю сапоги с прошивкой из опять же стальных нитей. Шлем беру в руку, вот, в принципе, я и готов. Остальное оружие уже навьючено на Вороного, который ждёт хозяина у крыльца. Поддоспешная рубаха одета заранее, естественно. Как и специальные кожаные штаны. Иначе от обычной одежды ничего не останется. Чуть притопываю — всё точно по фигуре. Можно идти. Остаётся последнее — благословление родных. Подхожу к маме, застывшей неподвижно. В её глазах застыли слёзы. Как же я понимаю её волнение и тоску!.. Опускаюсь на колени. И ощущаю, как она кладёт свои ладони мне на макушку, что-то шепчет еле слышно, и я улавливаю молитву волшебно обострившимся слухом: 'Оборони, Высочайший, моего единственного сына от лихих напастей, горестей и болезней, ран и пуще того — смерти…» Молитва окончена, всё ритуал завершён. Можно… Но тут вторая пара рук ложится мне на голову, какого…
… — Оборони, Высочайший, моего супруга, от напастей и горести, болезни, раны, а пуще того — смерти. Ибо лишь я должна распоряжаться его душой и телом, как законная супруга графа дель Парда…
…Ооли старательно выговаривая слова, шепчет молитву. И я, если откровенно, растерян. Такое позволяется лишь близким родственникам, а она мне никто. Враг. Но ни в коем случае не венчанная супруга. Так, подстилка на одну ночь. Или это опять моя мама? Я пытаюсь поднять глаза, чтобы заглянуть в её лицо, но это мне не удаётся. Саури стоит слишком близко ко мне. Деваться некуда, и я жду окончания молитвы. Наконец звучат заключительные слова, я встаю — просящий взгляд мамы просто рвёт моё сердце. Глаза саури закрыты. Плотно. Но на пушистых светлых ресницах блестит подозрительная влага, а её губы подрагивают. Молча отвешиваю поясной поклон маме. И, раз она так этого хочет — что же, продолжим спектакль. Точно так же кланяюсь Ооли. Затем беру шлем за ремень, поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Шаги подкованных сапог гулко отдаются в гробовой тишине, которая царит в Башне. Впрочем, нет. Позади меня неслышно, по сравнению с моей, закованной в сталь фигурой, словно призраки, движутся две дамы. Матушка и саури. Выхожу на крыльцо — мой конь уже там. Необычно притихший. Неужели и животное почувствовало, что сегодняшний отъезд не простая поездка? Возле крыльца мой ближний круг, у всех суровые, напряжённые лица. Супруги Ушур, Дож и Лиэй, Алана и Горн, Ролло и Эрайя, Кери и Вольха, Маура, Юрайта… Чуть поодаль — плотная толпа замковых слуг. Я вскидываю правую руку, согнутую в локте, осеняю себя знаком Высочайшего. Все повторяют моё движение. Потом я вновь кланяюсь досе Аруанн и Ооли, застывшей рядом с ней с прижатыми к груди руками. Тем, кто меня окружает, замку Парда, земле графства. Одним прыжком взлетаю в седло. Ну, кто? Мама или… Ооли выступает вперёд, принимает у слуги небольшой круглый щит всадника с волчьей головой, обведённой белым силуэтом на чёрном фоне, подаёт мне. Лёгкий ропот проносится по двору. Народ начинает переглядываться, но я наклоняюсь к саури, принимаю щит, вешаю его на специальный седельный крюк. Затем снова рывком наклоняюсь к ушастику и впиваюсь в её припухлые, до сих пор, губы, поцелуем. Лучший способ проверить искренность её действий… Но происходит нечто неожиданное для всех, в том числе и для меня. Ооли вдруг обнимает меня за шею, едва не выронив из седла, и страстно отвечает на мой поцелуй. С трудом отрываюсь от её невероятно вкусных губ — я сбит с толку окончательно. Но она шепчет на русском: