— Готова? — Каспер, водитель и коллега-оперативник, посмотрел на нее, приподняв кожаное покрывало.
Из горла Яэль вырвался небольшой смешок. Готова ли она? Ее готовность закалялась годами. Что-то, начавшееся в лагере смерти как обычное выживание, превратилось в намного более фатальное. Тренировки Влада сделали из нее сильного рукопашного бойца. Попадала в яблочко из любого стрелявшего оружия. Книги Генрики научили ее кучке языков и дали огромное количество информации. В лагере она выучила русский вдобавок к родному немецкому. Японский, итальянский и английский вместе с азами арабского она освоила чуть позже. Яэль изучила все, что только могла о мотоциклах марки Зундапп КС 601. Она знала все, что только можно было, о других квалифицированных гонщиках, запоминала их биографии и тактику. Соединить это все в одно такое простое и короткое слово, как «Готова»… ну, как минимум, забавно.
Отсюда и смешок.
— Более чем, — сказала она Касперу. — Я дам сигнал из окна, когда цель будет захвачена. Будь наготове, чтобы помочь водрузить ее в кузов.
Каспер кивнул:
— Не тяни резину. Вечерний звон уже через час. Хочу доставить победительницу Вулф к Генрике чуть раньше.
Яэль вновь преобразилась в Мину Джагер. Последний раз оглядев улицу (все еще пустая, как и раньше), она выскользнула из грузовика в холод ночи и вступила в мраморное фойе здания. В дальнем углу виднелся блестящий лифт с решеткой формы буквы икс. Наверх так было добраться легче всего. Слишком много иксов пересекало ее лицо. Пресекало ее лицо.
Больше такого не случится.
Она решила подняться по лестнице.
Яэль не мешкала, достигнув входа в квартиру Адель. Ее сердце билось в такт стуку в дверь: тук-тук, тук-тук…
…
Ответа не последовало. Лишь тяжелая тишина квартиры просачивалась через щель в холл, акцентируя внимание на ее сердцебиении.
Адель Вулф не было дома.
Пальцы Яэль взвились к волосам Мины, освобождая их от двух удерживающих шпилек. Вскрыть замок не составило никакого труда, и через минуту девушка была внутри.
Ее виду предстал такой бардак, что офис Генрики казался после такого стерильным операционным столом. Яэль сама была явно не чистюлей (Владу понадобилось три месяца, чтобы приучить ее не оставлять грязную посуду в раковине на ферме), но состояние комнаты Адель заставило ее сморщиться. Одежда висела повсюду. Перекинута через кресло. Смята у плинтусов. Стены были покрыты искусством, одобренным Рейхом, а также фотографиями Адель на Балу Победителей. Одета в кимоно, позирует между фюрером и императором. Гиганты Востока и Запада, улыбающиеся в камеру.
По коже Яэль прошлась дрожь, пробирающая до костей. Она не могла долго смотреть на их лица, поэтому перевела глаза на другие фотографии: те были в рамках, помещенные между недопитыми кружками черного кофе.
Самая большая фотография уместилась возле проигрывателя. Она запечатлела более молодую Адель: мрачное лицо, скрещенные руки. Волосы являлись самой яркой вещью на фотографии, заплетенные в крупные косы. Ее братья держали каждый по косе. На их лицах выразилось озорство. Феликс и Мартин были красавцами (Яэль и раньше признавала этот факт, увидев их в деле об Адель), хотя на этом фото они выглядели обычными подростками.
Дрожь. На этот раз не на коже, а в сердце. Яэль смотрела на лица братьев Адель. Ее семья. Она подумала о волках у себя на руке. Одинокая и навсегда утерянная стая.
Яэль повернулась ко всему этому спиной и закрыла дверь. Судя по виду комнаты, Адель все еще собирала вещи для гонки. На включенной газовой плите был оставлен чайник. (Может, она вышла встретить кого-то? Наверняка она использовала лифт.) Она скоро вернется, иначе квартира будет спалена дотла.
Как только чайник засвистел, входная дверь открылась. Яэль спряталась в шкафу за зимними пальто.
— Дерьмо! — первое слово, вырвавшееся из уст Адель Вулф. Яэль следила за ней через щель между дверцами шкафа. Хозяйка квартиры бегала туда-сюда по своему владению. Она выключила плиту, бормоча все больше и больше проклятий. Из ее горла вырвался крик, когда она попыталась схватить горячий чайник голой рукой.