- Я отправила большую часть выигранных денег в Франкфурт. Ты знаешь это.
- Нам не нужны твои деньги, Эд. Нам нужна ты. Пожалуйста. Пора вернуться домой.
Домой. Это был не просто парень. Яэль поняла - это брат Адель. Ее брат-близнец. Конечно же. Его волосы были такие же шелковистые и светлые, как и у девушки со льдом в руках. Были и другие сходства: осанка, одинаковое сжатие кулака.
Адель покачала головой. Ее руки снова скрестились на груди.
- Нам почти по восемнадцать, Феликс. Худшее, что может с тобой произойти - тебя призовут работать механиком в одно из поселений Лебенсраума. А я выйду замуж и поселюсь в Лебенсборне, - кулак девушки сжался еще сильнее, когда она начала говорить о программах по размножению. Лед, который она держала в руках, соскользнул и упал вниз. - Эта гонка - мой последний шанс избежать такой судьбы. Доказать, что я могу служить Рейху не хуже любого мужчины.
- Я думал, ты уже доказала это в прошлом году, - сказал Феликс.
Губа Адель Вулф дрогнула.
- Одной победы недостаточно. Я не хочу быть такой же сильной, как мужчины. Я должна быть лучше. Ни один гонщик еще не выигрывал два Железных Креста.
Яэль знала, что не Адель первая пыталась достичь двойного успеха. Двойной Крест был неуловим, и обе империи пускали по нему слюнки.
По прошествии многих лет тур Аксис, официально праздновавший альянс двух держав, превратился, как говорил Рейниджер, в конкурс ссания. Партнерство Третьего Рейха и Великой Империи было довольно незначительно, и с каждым годом оно все больше слабло. Конечно, до войны еще было очень далеко, но с помощью тура они по-своему боролись друг с другом.
Победа участника из Рейха в одном туре приносила ему и деньги, и славу, и возможность выбрать собственное будущее. Победа в двух турах сразу делала фюрера вашим должником. Общеизвестный мир у ваших ног.
- Лука Лоу и Тсуда Катсуо будут бороться за ту же привилегию, - напомнил брат Адель. - Это их последний тур. Они ни перед чем не отступятся в надежде на победу. И с тобой они расправятся в первую очередь.
Адель ничего не ответила. Ее губы были сжаты так сильно, что полностью слились с кожей лица.
- Как ты можешь так поступить с папой и мамой? После того, что случилось с Мартином...
Мартин. Другой брат. Тот самый, сломавший шею на гонке в Норбюргринге в двенадцатый день рождения близнецов. Они должны были отправится после гонки домой праздновать и есть торт, вместо этого им пришлось ехать в морг.
Все эти воспоминания пронеслись в голове Адель со скоростью пули.
- Это не одно и то же.
Пальцы Феликса от ярости переплелись у него за спиной.
- Ты права, - сказал он. - То, на что идешь ты, гораздо опасней.
По бедру Яэль прошлась судорога. Осторожно, пытаясь не наделать шуму, она выпрямила ногу и подумала о Каспере в грузовике, наблюдающего за окном. В ожидании ее сигнала.
- Да, другие гонщики вставляют противникам палки в колеса, но и я не промах, - сказала Адель. - Я знаю, на что иду. К тому же, сам фюрер благословил меня на гонку. Он даже прислал мне телеграмму, в которой говорится, что он будет за меня болеть.
Голова Феликса медленно повернулась, и Яэль увидела парня в профиль. У него были сообразительные и уплотненные черты лица, прямо как у сестры. Точно как у сестры. Не считая его более сильных челюстей, трех родинок Адель и небольшой разницы в росте, они были идентичны друг другу.
- Я всегда стоял в стороне. Я всегда хранил твою тайну, всегда позволял соревноваться под моим именем, - напомнил ей Феликс. - Ты же знаешь, я бы не просил просто так. Прислушайся ко мне, Эд. Пожалуйста.
Адель Вулф замолчала на такой долгий промежуток времени, что Яэль начала опасаться, не собирается ли девушка согласиться с братом. (Что тогда? Вырваться из шкафа и сказать "БУ!"? Похитить обоих?)
Но Адель все же заговорила. Она произносила слова медленно и четко:
- Я буду участвовать под собственным именем.
Кулак Феликса сжался сильнее, большой палец давил на суставы других пальцев, заставляя их издавать неприятный звук. Пять раз щелкнула правая рука, пять раз левая. Звук заставил Адель нахмуриться.
- Езжай обратно во Франкфурт, Феликс.
- Без тебя я не уеду.
Упрямство, казалось, текло у Вулфов в крови. Яэль неплохо впишется в семью. Адель снова покачала головой:
- Я буду участвовать, и ты меня не остановишь.
Будь близнецы двумя быками, они схватились бы в битве, переплетая собственные рога. Но они просто стояли, а между ними шла невидимая борьба взглядами и желаниями. Битва была тихой, она вся сосредоточилась у них в глазах.
Победительница сдалась. Адель Вулф прочистила горло и заговорила:
- Вечерний звон совсем скоро. Тебе пора.
Рука Феликса потянулась к карману куртки и вытянула оттуда карманные часы. Это была дешевая потрепанная безделушка, издающая небольшой звук при открытии. Все верно, скоро вечерний звон. Он нарушил свою стойку бойца и направился к двери. Адель последовала за ним. Оба скрылись из вида Яэль.
Дверь открылась, затем она услышала хлопок от ее закрытия. Если близнецы и попрощались друг с другом, они это сделали без слов.
Квартира погрузилась в тишину.
Наконец, шаги Адель раздались в комнате. Девушка включила телевизор. Знакомые звуки Рейхссендера наполнили гостиную.
- А теперь присоединимся к нашему любимому и уважаемому фюреру накануне тура Аксис для специального "Разговора в Канцелярии", - проговорил мужской голос.
Казалось, что по руке Яэль маршируют вовсю муравьи. Генрика любила свой телевизор. Он оставался включенным часами, освещая ее офис по вечерам, пропагандируя новости со всех территорий Аксиса и показывая телевизионные шоу об идеальных арийский семьях. Но даже Генрика не могла выдержать "Разговор в Канцелярии".
Фюрер был известен своими речами. Его голос превращал слова в живые, дышащие существа, пробирающиеся под кожу миллионов людей. Эти слова зажигали огонь даже в самых потухших умах. Много лет назад, еще до Великой Победы, до войны, он произносил речи повсюду. В пабах, театрах, на сценах. Он позволил словам окатить всю нацию.
Он больше не появлялся на публике. У него не было подобной нужды, ведь провода и микрофоны могли передавать его голос из комфортной Канцелярии. Его пытались убить сорок пять раз, и фюрер редко выходил из укрытия.
Всего два раза в год. За день до начала тура Аксис.
И по его окончании.
- Десять. Это, мои дорогие соотечественники, количество лет, в течение которых мы живем в полном спокойствии и справедливости. В мире искренности и чистоты. Арийская раса восстала и заняла место, приготовленное ей самим Богом. Мы укротили дикарей Востока и Африки и пресекли непристойность других наций с нашего континента.
Слова исходили из уст монстра. Старый, но все еще злой, отравляющий массы. Как красное крепкое вино. От этих слов Яэль почувствовала жар и готовность.
Настало время. Сейчас или никогда.
Яэль достала свой П38 из куртки, зарядила оружие и вышла из шкафа.
Адель стояла напротив телевизора, смотря на мужчину за экраном: серебристые усы подергивались, в то время как он извергал из себя слова, больше и больше отравляющих слов.
- Благодаря туру Аксис мы помним о Великой Победе. Мы наблюдаем за ездой наших награжденных молодых участников. Мы видим, как они пересекают земли, которые МЫ завоевали и очистили от зла и порока. Мы наблюдаем наш собственный прогресс.
Прогресс. Яэль подняла руку. Она проглотила злость. Глубоко, глубоко к костям она ее отогнала. Там ей предстояло остаться на некоторое время.
Адель так и не повернулась. Голос Гитлера был слишком громким и захватывающим, чтобы она заметила угрозу. Яэль кралась ближе и ближе.
Ее предала плохо прикрепленная часть паркета. Она издала скрежет, когда Яэль наступила на нее. Адель Вулф повернулась и столкнулась с девушкой лицом к лицу.
Хоть она и выглядела в точности, как Мина, Яэль казалось, что она смотрится в зеркало. Все было настолько знакомым. Платиновые волосы, длины которых едва хватало для хвоста. Брови настолько бледные, почти прозрачные, нависали над голубыми глазами. Телосложение, которое могло принадлежать лишь королеве Викингов.