Естественно, что характер войны различался на Космете и в остальной Югославии, в которой в боевых действиях участвовали в основном авиация, ПВО и инженерно-строительные подразделения, а отчасти гражданская оборона, и различные специализированные службы, тогда как нужды в массовой мобилизации в армию не было. Вообще не ясно, зачем нужна была подобная выборочная мобилизация, когда можно было обойтись призывом разве что тех, кто из армии демобилизовался, максимум. 8 лет назад, то есть, имел какой-то боевой опыт и еще хоть как-то знал современные типы вооружения, или же тех, чья гражданская специальность была нужна вооруженным силам.
Помимо этого, можно било получать при той волне патриотизма тысячи сербских, а также русских добровольцев (в Москве тогда в ряды будущих добровольцев записалось до пятидесяти тысяч человек).
На деле же резервисты из общин Южной Сербии, где прошла полная мобилизация, были недовольны и властью и остальной Сербией, тем более что мобилизовались здесь только сербы, а мусульмане Санджака от нее, по существу, откупились.
Примерно так же дело обстояло и с местными сербами, которые считали, что те, кто попал на Космет с войной, не знают его проблем и часто больше позерствуют, а последние отвечали им, что они толком и не воюют. В армии нередко плохо отзывались о полиции, считая, что та избегает тяжелых задач, перекладывая их на армию. В полиции, прежде всего в специальной, создалось мнение, что в армии бардак. Впрочем, по большому счету, бардак царил везде, но полиция была на особом положении, так как прибывала на Космет со всей Сербии уже организованными группами, и при том лучше оплачиваемыми и снабжаемыми, чем армия. При этом, естественно, главные боевые задачи поручались как раз армии. По моему мнению, посылка на Космет полиции в том виде была неразумна, и лучше было не создавать сводные подразделения, а просто пополнять обычной полицией отряды «особой» полиции с лучшем оснащением техникой, что дало бы хорошо подготовленные и обкатанные формирования. Посты же на дорогах, в особенности вдоль границы и на Дренице, надо было передать тем армейским частям, что были распределены в данной области, или же, наоборот, и посты и сами области передать полиция — двойное командование везде вредно и его следовало бы избегать.
Но не было, как уже несколько раз повторялось, воли к победе, что влияло на действия — не только простых солдат, но и генералов. Почему этой воли не было — отдельный вопрос. Но никак нельзя все списывать на, якобы, традиционную славянскую суть. В 1912 году сербская армия, несравненно меньшая по численности, нежели югославская, быстро разгромила турецкую армию в Косово и Метохии, подавив всякое албанское сопротивление. Да и что такое эта славянская суть, и в чем она выражается? Если в генотипе, то он у сербов и у тех же русских порою различен. Славянской крови очень много у немцев, а немало и у турок, и даже у албанцев, да и, в конце концов, хорваты и мусульмане в Югославии тоже ведь являются славянами. Главное отличие сербов от большинства соседних народов заключалось именно в православии.
Нельзя сказать, что у сербов его нет, но та легкость, с которой народ воспринял потерю Космета, не пройдет без последствий для него самого, в особенности, для его будущего. На другие народы здесь не надо оглядываться. Уже то, как встретили, дома тех, кто воевал в Косово и Метохии, хорошо показывает, что в действительности представляет собой общество. Неважно, каковы были те, кто воевал на Космете, и даже как они там воевали, ибо тут неважно, кто и что может, но лишь то, кто и что сделал. Встретили же этих людей так, словно тем, кто остался в Югославии, было едва ли не тяжелее, чем тем, кто был на Космете. Были уравнены в правах те, кто воевал в Косово и те, кто провел всю войну в Воеводине или в Белграде, ибо всем в справках указывалось, что они «выполняли боевые задачи», а где и как — неважно.