Милиция показала себя во всей красе и уже прикованного Тимура ударила несколько раз. Подобную публику, получившую полную безнаказанность, убеждать в чем-либо было бессмысленно. Но Юлик продолжал заниматься какой-то ерундой, предлагать им свои деньги в стиле «подавитесь, гады». Я смотрел и думал, что это похоже на демонстрацию того, кто здесь хозяин, на глазах у всех пассажиров автобуса, никто из которых, однако, за «братушек» не вступился. Наконец, приехал командир милиции, и началось обычное лицемерное успокоение страстей, хотя еще два милиционера пытались напасть на Юлика и Тимура, словно видели перед собой отъявленных врагов. Фаза болтовни закончилась, нас погрузили в грузовик и вывезли на территорию Сербии. Мы с Юрой были злы на ребят за инцидент, но я помнил, что они хорошо воевали и не трусили, поэтому все остальное можно было им простить.
В Ужице мы разделились, и я позднее встретил на железнодорожном вокзале наших казаков во главе с Лешей. Те рассказали, что когда они узнали о нашем «пленении», то устроили небольшой «дебош» в Вышеграде. Сначала они вошли в здание общины Вышеграда, затеяв внутри его пальбу по стенам и потолку, в чем особенно отличились Серега из Фрязино по кличке «Отто Скорцени» и Макс, член «Памяти» из Тульской области. Затем ребята двинулись на штурм пограничного пункта Добрун, но многие уже достаточно выпили, поэтому половина растерялась по дороге, даже «Харли», тоже член «Памяти» из Тульской области, едва не утонул в какой-то речке, в которой наши бойцы предварительно ухитрились утопить свои автоматы. Все же Лехе и еще двум бойцам удалось остановить милицейскую машину с командиром местной милиции, немного пригрозив ему ножом, далее начались уверения в дружбе между народами, после чего все разошлись.
После всего этого у меня возникло устойчивое предубеждение к Вышеграду.
Единственное, что радовало меня, так это пулевые отверстия внутри здания общины, правда, тщательно замаскированные, но еще хорошо видимые. По крайней мере, было какое-то моральное удовлетворение, пусть и небольшое. Ведь по-другому добиться ничего было невозможно, а тем более, в местной среде, где лучше всего понимают язык силы.
Но и этот инцидент не остановил меня, когда в середине мая 1993 года, сидя за вокзальным столиком, я пришел к твердому решению возвратиться на эту войну…
Глава 2. Из Белграда в Сараево
Мое возвращение на войну из Белграда произошло не сразу, потому что я был в чужой стране и плохо знал сербский язык, а тем более, местные условия, чтобы самостоятельно отправится на фронт.
Возвращаться в Вышеград у меня никакого желания не было, а из других мест в Боснии и Герцеговине я знал лишь о Сараево, куда и решил поехать. О войне в Сараево я был достаточно осведомлен, и мне хотелось быть в самом центре событий. Кроме того, меня давно интересовала городская война, лесами и горами я был уже сыт, да и моя раненая нога давала о себе знать. Одно дело совершать перебежки от здания к зданию в условиях, когда противник под боком, и совсем другое — бродить часами в поисках этого противника по заросшим лесом горам.
Но путь из Белграда в Сараево надо было еще найти. На железнодорожном вокзале я встретил троих ребят из 2-го РДО, также знакомых мне еще по Вышеграду, куда они возвращались с Маевицы. Это были «Хохол», парень из Харькова, член УНА-УНСО [Украинская Национальная Ассамблея-Украинская Народная Самооборона, в 1990–2005 годах наиболее радикальная партия Украины антирусской направленности. — примеч. ред. ], до этого воевавший в Приднестровье, и «Хозяин» — петербуржец, воевавший в Карабахе, и его земляк Валера Г. Последний и предложил мне поехать с ними во 2-й РДО. В то время он располагался в Праче, селе недалеко от Пале, столицы Республики Сербской, в прошлом — небольшого курортного городка в пятнадцати километрах от Сараево.