Хочешь сладких апельсинов?
Хочешь вслух рассказов длинных?
Хочешь, я взорву все звезды,
Что мешают спать?
Отпустила значок микрофона, и песня улетела к Руслану. Господи, что я наделала? Он же воспримет это на свой счет… Но это и есть на его счет… На каком курорте отдыхает моя логика?
Сообщение мое было прослушано, и теперь пауза растянулась минут на пять. Я даже устала переживать и начала потихоньку засыпать, как трубка снова вжикнула. Ожидая прочесть что-то вроде «Не перегибай палку, мы просто друзья», я одним глазом взглянула на сообщение. Но там было аудио.
— А где второй куплет?
От голоса Руслана, от его просьбы петь дальше меня заколотило, как в лихорадке. Я соскучилась по нему. Дурында! Он же сказал, что ничего не получится… Чувствуя себя безвольной тряпкой, я вновь нажала на микрофон и спела еще более демонстративный куплет:
Пожалуйста, только живи,
Ты же видишь, я живу тобою.
Моей огромной любви
Хватит нам двоим с головою.
Хочешь море с парусами?
Хочешь музык новых самых?
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать?
И потом поспешно написала: «Все, концерт окончен. Я пошла спать».
Что теперь? Уж точно напоминание о моей национальной принадлежности?
«Рад был услышать твой голос. Ты правда хорошо поешь. Спокойной ночи».
Я отложила телефон подальше и уткнулась носом в подушку. Люблю так делать, когда у меня проблемы — лежу, еле дыша сквозь ткань, пока не начинаю задыхаться. В глазах темнеет, а легкие рвет на куски от недостатка кислорода. Я держусь до последнего, потом поворачиваю голову и вдыхаю полной грудью. После такой шоковой терапии запах комнаты кажется сладким и живым, а проблемы блекнут, иногда даже сразу приходит в голову толковое решение. Или решимость.
Сегодня я бы хотела найти решение проблемы по имени «Руслан». Едва избежав смерти от удушья, я ждала озарения — какой-то идеи или четкого плана поведения. Игнорить его? Добиваться? Но что я могу решить, когда он постоянно меняет правила игры. Остается выжидать.
Глава 7
Какие калорийные, оказывается, эти ч1епалгаш, которых я могла съесть штук пять-шесть за один присест! Пока Камилла металась по квартире в поисках тетради по химии, я вбила в счетчик калорий свой завтрак и ужаснулась. После замечания Макки, после того, как едва знакомый парень предпочел общаться с моей сестрой, а не со мной, я решила заняться собой и сесть на диету. И уже третий день старалась держаться в пределах, установленных для меня скачанной на телефон программой. Приходилось отказываться от многого — в основном, от маминой выпечки, и настроение от постоянного самоконтроля было ужасное.
Беспощадно дергая волосы расческой перед зеркалом, я ругала себя последними словами, на которые была способна, за то, что уснула вчера с мокрой головой. Теперь «воронье гнездо» никак не хотело превращаться во что-то приличное. Придется стянуть все в хвост.
— Мы опоздаем в школу! — напомнила я сестре с плохо скрываемым раздражением.
— Тогда иди, я и сама дорогу знаю, — огрызнулась та из комнаты. — Без тетради мне химик пару влепит.
Я шумно выдохнула, надела куртку, закинула на плечо сумку с учебниками и вышла. Не хватало еще опаздывать из-за ее химика!
На улице моросил дождик, а я как назло не захватила зонтик. Натянув на голову капюшон, я быстрым шагом пошла через двор в сторону школы. Двор закончился, я перешла небольшую дорогу, а там и до школы рукой подать. Я так привыкла везде ходить с сестрой, что теперь чувствовала себя неуютно и все же более свободно — даже преодолевая несчастные двести метров, отделявшие мой подъезд от ворот школы.
Я уже шла по скверу, как вдруг заметила, что дождь перестал противно щекотать лицо, а над головой нависла тень. Я резко обернулась и нос к носу столкнулась с Робертом — одной рукой он держал над нами черный зонт, в другой руке сжимал полураспустившуюся алую розу.
— Привет! — поздоровался он и улыбнулся так, что у меня все заныло внутри.
Я привычно осмотрелась по сторонам, потом перевела взгляд на красный бутон. Не может быть, что это — мне…
— Чего надо? — нарочито грубо спросила я.
— Я хотел извиниться за ту неудачную шутку, — ответил Роберт. — Прости, я не хотел тебя обидеть.
— Все, простила. Я могу идти?
С каждой секундой холодность и напускное безразличие давались мне все труднее. Хотела бы я сказать себе: «не понимаю, что со мной происходит». Увы, происходящее было слишком очевидно. Когда Роберт оказывался рядом, пульс у меня подскакивал до запредельных значений, я стеснялась и одновременно хотела разговаривать с ним, порывалась бежать от него без оглядки и все же стояла не в силах противиться искушению.