Парень по привычке что-то листал в своем телефоне. Я притворялась, что читаю, а сама краем глаза рассматривала его лицо, впервые так близко. Темно-карие глаза, окаймленные тонкими усиками и бородкой губы, аккуратные волны густых кучерявых волос почти до плеч — он совсем не похож на русского, но и на нашего тоже. Кто же он?
— Ты случайно не из одиннадцатого «А»? — вдруг спросил он, повернув голову. Надеюсь, я достаточно быстро среагировала и отвела взгляд — чтобы он не воображал себе, что я на него пялюсь.
— Да, — ответила я, обрадовавшись поводу поговорить и при определенной доле везения выяснить, наконец, мучивший меня вопрос.
— Че там, у вас же уже закончились уроки?
— Да, я просто жду сестру.
— А Коляна небось опять к директору вызвали? Что-то долго его нет…
— Какого Коляна? Смирнова или… — фамилию новенького Коли я не запомнила.
— Дицмана, — подсказал парень. — Я его брат, если что.
Брат Коли Дицмана? Я недоуменно уставилась на этого педантичного симпатягу. Брат парня, который, едва переступив порог нашей школы, стал легендой? Того Коли, который таскал в чехле электрогитару, потому что после уроков репетировал с собственной рок-группой? Того самого, который носил ядовито-зеленые «Гриндерсы», а сегодня пришел выкрашенный в рыжий цвет с пятнами золотого блонда по всей голове? И кто заводил десять новых знакомств в день благодаря своему остроумию и дерзости? Они абсолютно не были похожи между собой ни внешне, ни в манере поведения.
Новоявленный Дицман-старший поймал мой удивленный взгляд.
— Сходства мало, правда? — усмехнулся он. — Мы — братья по отцу, а мамы разные. Так что он задерживается, ты не в курсе?
— А он у директора.
— Так я и знал! По поводу?
— По поводу волос.
Я прыснула со смеху, вспоминая реакцию каждого из учителей, когда они замечали Колин причесон.
— Побрился налысо? — нарочито ахнул Колин брат.
— Лучше бы побрился. Наш директор вряд ли оценит его старания.
— С ним одни проблемы, — вздохнул Дицман-старший. — Стоит отлучиться на пару дней — и очередной сюрприз.
— Такой возраст, — пожала плечами я и тут же упрекнула себя: как по-старушачьи это звучит!
— Меня Роберт зовут, кстати, — представился он.
— Луиза, — поддавшись действию погожего денька, я кокетливо взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. В глазах Роберта блеснул озорной огонек. Полметра осени между нами наполнялись чем-то вязким, тянувшим нас друг к другу, как растянутая жвачка для рук, чем-то неведомым, а потому опасным и одновременно желанным.
Я, наверно, успела бы досчитать до пяти или шести, когда он, наконец, произнес:
— Интересное имя. Не Лиза, а Луиза. Коротко можно звать тебя Лу.
— А тебя Роб?
— Или Боб.
— Редкое имя.
— Мама постаралась. Коляну больше повезло.
— А что это за фамилия Дицман? Кто ты по нации?
Это — «святой» вопрос, который я должна была задать парню прежде, чем строить глазки. Хотя я уже не тешила себя надеждой, что он окажется моим земляком, но все равно мне стало интересно.
— Фамилия еврейская, — ответил Роберт. — Тут такое запутанное дело. Видишь ли, папа мой — еврей, а мама — русская. Но евреи ведут национальность по матери, так что по папе я — русский, а по маме — еврей.
Я вежливо улыбнулась, а про себя подумала: «Ва Дел, еврей! Хуже не придумаешь. Вот невезуха!».
Положа руку на сердце, признаюсь, что когда Роберт ко мне подсел, я надеялась, что он окажется чеченцем, и я смогу с ним общаться. Когда он представился, я надеялась, что он окажется кавказцем, и, возможно, это сойдет мне с рук… хотя вряд ли… но вдруг… А вот русский еврей!.. Теперь шансов — НОЛЬ. Даже минус сто. И думать не стоит!
— Ты — антисемитка? — Роберт заметил мое напряжение. От него ничего невозможно скрыть. — Скинша? Или как там это называется…
— Нет-нет, — поспешно ответила я. — Просто не знала, что у евреев все… э-э-э… так сложно.
Вроде выкрутилась. А зачем? Не проще было сказать «Да» и уйти, выбросить эту дурь из головы. Если нет никаких перспектив, к чему вообще пытаться что-то изобразить?
Я не могла, как мои одноклассницы, встречаться с парнями от нечего делать. Прежде чем встречаться, я должна быть уверена, что смогу в будущем выйти замуж за этого человека, иначе к чему все эти перья? А за Роберта я выйти не смогу ни при каких обстоятельствах… Разве что вдруг останусь круглой сиротой. Круглой сиротой — это значит, кроме отца и матери, брата и сестры потерять всех бабушек, дедушек, теть и дядей, кузенов и кузин, племянников и племянниц, считая двоюродных и троюродных. И это как минимум.