Он любил жену, не меньше, чем раньше. Но не готов был жертвовать сыном ради этой любви.
Сначала он попробовал осторожно навести справки в их городе. Узнал об оборотнях. Но войти в стаю было сложно, а местные не хотели новичков. Он разузнал о своей семье, о тех, кто когда-то ею был.
Это оказалось просто, их стая была довольно известна: отец-бизнесмен, слепая мать, молодой волк, которого пророчат в будущие лидеры, и его брат-шаман, который теперь звался Джеком.
О нем и вспомнил Генри, когда сначала у него из носа хлынула кровь прямо на важном собрании, потом он упал в обморок в ванной. С утра едва мог подняться с постели и пошел к знакомому местному шаману. Тот покачал головой и шепеляво сообщил, что это проклятье. Он может облегчить, но не снять, его сил не хватит.
Генри всё равно собирался набраться храбрости и вернуться в родной дом. Теперь у него был повод, хотя бы для него самого. А местный старик знал адрес того «мощного молодого шамана».
Теперь Генри жалеет, что не приехал раньше. Жалеет, что у него храбрости и решительности гораздо меньше, чем у его выросших братьев.
Генри сидит на неудобном пластиковом стульчике и сквозь распахнутую дверь палаты смотрит за братьями и матерью у кровати отца. Тот еще не пришел в себя, но врачи говорят, что уже сегодня. Мать слепо смотрит прямо перед собой, как будто точно на Генри. Ее хрупкие ладони сжимают руку мужа.
Как Генри мог забыть, что эта мягкая линия рта не только у Лизет, но и у его матери? Она же перешла к Джеку. Он стоит рядом с матерью, в неизменной красной клетчатой рубашке поверх футболки, его темные волосы чуть вьются, и Джек неуловимо напоминает мать.
Ричард сидит спиной, Генри не может его видеть. Но и так знает, что тот пошел в отца — куда больше, чем наверняка когда-либо признает сам. Куда больше, чем когда-либо походил Генри.
Сейчас он отчетливо понимает, что если Ричард — будущий вожак, Джек — шаман, то сам Генри будто бы фигура за мутным стеклом, даже не оборотень толком. Тот, кто не обращался вот уже семнадцать лет. Кто забыл, как это делается, но не мог позволить сыну жить с такой же тоской.
Ричард поднимается порывистым движением и выходит из палаты. Его губы плотно сжаты, мыслями он явно далеко отсюда. На его пальцах поблескивают перстни, взгляд твердый, на темной одежде ремешки и неровные края.
Он кидает один короткий взгляд на Генри:
— Идем с нами.
Это не предложение, это приказ вожака. Генри семнадцать лет не слышал подобных интонаций, но ни с чем их не спутает. Джек следует за братом, и Генри кидает последний взгляд на мать, она явно собирается остаться.
Они едут за город. Туда, где дорога сворачивает к лесу, где уже собралась вся стая. Генри выбирается из машины и с удивлением оглядывает собравшихся. Он помнит, как Джек оставил его рассказывать, кто он, и надеется, что сейчас не придется проделывать что-то в том же духе.
Ричард молча снимает перстни с рук, поворачивается к Генри:
— Мы идем говорить с Мортонами. На поляне в лесу. Я хочу, чтобы ты пошел с нами.
Генри кивает и только после этого понимает, что именно сказал Ричард. На поляне в лесу… они побегут туда оборотнями.
Генри хочет возразить, что подождет здесь, но Ричард уже отворачивается, первым стягивает кофту, не смущаясь новых лиловых синяков и старых шрамов на спине. Остальные оборотни тоже раздеваются.
Генри следует их примеру, в панике думая, как же теперь отказаться. Это невозможно. Они зовут его с собой — они зовут в стаю. И Генри пойдет, потому что это значит, что и Коди будет в стае. А еще это значит, что он сам может вернуться. По-настоящему вернуться.
Только что, если не получится? Он не делал этого столько лет!
— Слушай лес, — коротко говорит Ричард.
Он начинает обращаться, и Генри ничего не остается, кроме как торопливо скинуть белье и закрыть глаза. Слушать лес.
К его удивлению, он почти сразу ощущает ту тоску, что сворачивалась внутри — теперь ее заменяет радость от близости леса. Кровь Генри бежит по венам так же, как соки дерева в стволах. Его дыхание — листья в кронах на ветру. Его желания, его тело — это корни и рыхлая земля.
Оборотни — дети леса.
Даже если ты много лет назад ушел от родителей, они всегда примут тебя обратно, стоит только прийти.
Тело ломается, искривляется, Генри не может сдержать стон, который сменяется рыком из волчьей пасти. Он и забыл, как это больно! Но когда земли касаются лапы, когда ветерок обдувает шерсть, Генри понимает, что оно всё стоило того.
Ричард тычется носом в его шею, оставляет свой запах. Разворачивается и бежит в лес. Справа и чуть позади него Джек, следом вся остальная стая. У Генри пока нет места в иерархии, поэтому он пристраивается одним из последних. Но не жалеет, слишком поглощенный ощущениями.
Они ошеломляют, поглощают, почти сбивают с ног, но скорее подгоняют сзади. Корни и листья, ягоды и папоротники, мелкие мошки и животные покрупнее. Генри чует их всех, ощущает, видит.
Он так увлечен, что почти не замечает момента, когда Ричард выводит стаю на поляну. Волки лениво укладываются под деревьями, ждут чего-то. Ричард обращается в человека, вычерчивает в земле посреди поляны какие-то знаки, нашептывает слова. Потом садится на землю, скрестив ноги. Стая располагается полукругом позади него, только один волк устраивается рядом, привалившись к боку Ричард. Тот кладет руку на лобастую голову, почесывает. Это Джек.
Земля так приятна под шкурой и мехом, Генри раскидывает лапы, искренне наслаждается. Не замечает, как с другой стороны поляны показываются несколько человек в окружении волков.
Скайлер Мортон молода, красива и насмешлива. Обнаженная, как и ее спутник, значит, пришли в облике волков. Рядом с ней мужчина, высокий, поджарый, на теле несколько шрамов, как и на лице. Он кажется возраста отца.
Видимо, тот колдун, о котором говорил Ричард. Кевин Стаффорд.
— Зачем ты это делаешь? — Ричард обращается именно к нему. — Ты был моим наставником…
Он пожимает плечами и отвечает спокойно:
— Это всего лишь работа, малыш. Мне хорошо заплатили.
— Здравствуй, Ричард, — Скайлер улыбается и смотрит на него сверху вниз. — Мы ждем кого-то еще?
— Ждем.
Она пожимает плечами и устраивается напротив него:
— У меня есть всё время мира. Потому что нет семьи, к которой я могла бы вернуться. Благодаря тебе.
— Ты ведь была бы с ними. Если бы не уехала учиться, ты бы тоже пытала меня.
Скайлер вскидывает брови. Кажется, она не готова к упоминанию учебы. Пожимает плечами:
— Не вижу ничего плохого в том, чтобы надеть ошейник на неразумного пса.
— А тебе самой он бы понравился? А пытки?
— Мы пришли поговорить обо мне?
Ричард качает головой и молчит. Джек рядом с ним шевелиться и превращается в человека, садится чуть позади, не касаясь.
В это время приходят еще волки. Показываются с разных сторон поляны, садятся во тьме среди деревьев и просто смотрят.
— Вожаки других стай прибыли, — спокойно говорит Ричард. — Нам не нравится, что ты творишь, Скайлер. Мы постановили сместить тебя как вожака стаи.
— Да пожалуйста, — она пожимает хрупкими плечами, как будто ее это не касается. — Может, ты и хочешь власти, но моя цель другая. Или, может, ты даже благодарен мне, что я помогла избавиться от отца? Теперь ты здесь, на его месте, творишь, что хочешь.
Генри видит, что плечи Ричарда напрягаются. На спине становятся лучше видны уродливые рубцы шрамов. Джек незаметно поднимает руку и кончиками пальцев касается спины Ричарда. Тот расслабляется.
— Ты будешь изгнана из города, Скайлер.
— Нет, Ричард. Волки — это право сильного. А я тут сильнее всех!