3
Козельск, куда полк пришёл уже ночью, стоял на левом берегу притока Оки – Жиздры. Обычный город-крепость, каких много ставилось на Руси, сплошь деревянный.
Городские стены с надзорными башнями были высокие, крепкие, дубовые; из дерева был центральный собор Успения Пресвятой Богородицы, княжий терем с искусно вырезанными фигурами на окнах и кровле; бояре тоже старались не отставать и ставили просторные деревянные дома с петушками и завитушками; свысока глядели на тёмные посадские избушки амбары и подклети богатых гостей.
Городок был основан на год раньше Москвы, в 1146 году, и первоначально принадлежал Черниговскому княжеству. Затем отошёл к Новгород-Северскому, выделившись в самостоятельный удел.
Первым его правителем был погибший на Калке князь (великий князь черниговский) Мстислав Святославич. Пал смертью героя и его сын Дмитрий (Василий), двенадцатилетний отрок, князь козельский.
Теперь все ждали приезда нового князя, им должен стать следующий сын Мстислава Святославича – Иван.
Пока городком заправляли родовитые бояре, а дружиной командовал воевода Ермолай Жидиславич.
Ростовских ратников приняли радушно, угощали от души.
Ночлег определили на городской площади, начальные люди ночевали в боярских домах.
Князя Василько Константиновича и воеводу Еремея Глебовича козельские бояре упросили «быть хозяевами» княжеского терема.
Отдыхали ратники, отдыхали начальные люди, сладко спал, по-юношески раскинув руки в стороны, молодой князь Василько Константинович, и снилась ему прекрасная княжна Мария.
Не спал Еремей Глебович, всё время вглядывался в ночную темень с городских стен. Тревожился воевода…
Городок обычный, ничем не примечательный. И никто не мог предугадать судьбу, ему уготованную в трагической истории трагического для Руси тринадцатого столетия.
Но об этом чуть погодя…
Утром Евпатий простился с дружинниками, воеводой, поклонился князю Василько.
Путь его и верного Найдёна лежал на Пронск, а далее – в Рязань.
Алёша Суздалец со щитоносцем Кондратом стали провожать.
– Встретимся в городце Александра Леонтьевич на Гзе в августе-зареве, – сказал Евпатий на прощание. – И помни, что из многих ратников нам надо выбирать тех, кто способен стать витязем.
– Помню, брате Евпатий, – отвечал Алёша. – Отныне нам быть!..
Помахав руками, всадники скрылись за ближайшими кущами…
Недобрые знаки
Год 1223 пал на Русскую землю чёрным коршуном и терзал её нескончаемо.
Вся его первая половина для Русской земли стала одним сплошным увечьем. И никто не знал, сколько времени понадобится, чтобы залечить раны…
Ещё не отголосили бабы в городах и весях по жертвам битвы у речушки с нерусским названием Калка, как на Галицкое, Волынское, Смоленское, Черниговское, Киевское княжества обрушилась засуха.
Казалось, сама природа стала подавать правителям южных земель недобрые знаки, и даже не то чтобы подавать, но и карать за содеянное.
Дождей не случилось всю весну и лето, а солнце палило нещадно.
Земледельцы отпахали, отсеялись и теперь с надеждой смотрели на выцветшее небо, тщетно ожидая Божьей милости. А её всё не было.
Нивы, едва покрывшиеся зелёным налётом, сохли и трескались, исчезали ручьи, мелели реки и озёра; гулко предостерегали о беде пустеющие колодцы.
Поля и огороды, сады и леса медленно наполнялись смрадным зноем. Горячий, порывистый ветер терзал едва возросшие росточки жита, морил едва появляющийся цвет на яблонях и черёмухе, не давал подниматься капусте и луку…
Следствием долгой засухи стали торфяные и лесные пожары, именно они продолжили мучительную череду бедствий: повсеместно вспыхивали, полыхали и бесконечно множились их обжигающие валы. А дым был так силён и необъятен, что люди не могли видеть друг друга даже на небольшом расстоянии: казалось, что сама адская мгла легла землю, сделала её незримой, а стало быть, уже и не Божьей.
Рубили просеки, наспех перепахивали землю, стараясь преградить путь пламени, но это не спасало, потому что оно, притихнув в одном месте, в другом проявлялось с новой, возрастающей силой, а преграждать ему путь везде и всюду не хватало людских сил.
Бежали стада кабанов; по чёрной выжженной земле текли чёрные гады; волки, лисы, зайцы вместе старались уйти подальше от огненной гибели.
Сплошной стеной катились пожары по многострадальной земле, дико кричал скот, испуганно ржали лошади. То здесь, то там с одинаковым треском вспыхивали и боярские терема, и убогие избушки оратаев. Иногда это происходило с такой поразительной быстротой, что люди не успевали уйти.