— Да, они теперь везде, эти «ублюдки», — спокойно заметил Лейф.
И опустил клевец.
Железный клюв пробил череп Богварда, вошёл глубоко, до самых позвонков. Рукоять торчала из макушки. Так они и упали — два бойца, два викинга. Но если Богварда мало кто оплакивал, то по сыну Лейфа Чёрного зарыдали тут же. Бобёр сидел в грязи, обнимая брата, и выл. Жутко, по-звериному. Капли дождя мешались со слезами на перекошенном лице. Кто-то из уцелевших родичей Лафи нацелился в него из лука, но Вальдер Учёный швырнул подобранное копьё. Метил в грудь, попал в бедро. Стрелок пустил стелу в небо, припал на колено и завопил.
— Хороший бросок для слепого, — отрешённо заметил Хаген.
А небо, чья чаша терпения переполнилась, вновь разорвалось громом. И гром на земле ответил ему. Хаген кричал, разрывал горло:
— Братья! Братья!! ХВАТИТ!!! Хватит крови…
— Это приказ? — обернулся Торкель. Вода и брага жизни струились по светлым волосам. Глаза, обычно синие, почернели от гнева. Был Волчонок, стал Фенрир. Зверь Часа Рагнарёк.
— Это мольба… — прошептал Хаген.
Фенрир запрокинул голову к небу и взвыл. Великий Волк желал сожрать солнце, но не стало солнце в мире, где пал твой брат. Некого резать. Некого грызть. Никто не виноват.
— Хватит, — громко повторил Хаген, закрывая глаза.
Из родичей невесты в живых остался только Товар сын Радорма, младший братишка Альвдис. Ему и двадцати не было. Хаген велел пощадить его да ещё троих из рода Лёрмунда.
— Идите отсюда и расскажите всем на Линсее, что видели и как всё вышло, — сказал Хаген. — И лучше бы вам говорить нелживо. Не хочу возвращаться сюда, чтобы…
Замолк. Не было сил угрожать и пояснять. Кровь из свежих ран бежала под одеждами.
— Всё было решено по закону, — кивнул Товар. Парнишка дрожал от холода и страха, но не было злости в его глазах. — Отец преступил закон. Пролил кровь в священном месте. Пали мои братья, пали и другие славные люди, но никто не заставит меня за них мстить. Клянусь.
Родичи жениха тоже принесли клятву. Пробубнили нехотя над осквернённым алтарём. Хаген отпустил их небрежным жестом:
— Я не намерен хоронить ваших мертвецов. Приводите подмогу назавтра. Мы тут пока приберёмся. Кьяртан! Кьяртан, поди сюда…
Бобёр наконец-то отпустил тело брата, подошёл. Руки и ноги плохо слушались, но жизнь продолжалась. И её следовало как-то жить.
— Что он сказал перед смертью? — прошептал Хаген.
— Что-то про ублюдков, — буркнул Кьяртан.
— Это я слышал, — устало отмахнулся Хаген. — Что ещё?
— Сказал: «жалко, на могилу матери не сходил». Я спросил его: «Герде что-то передать?». Он головой покачал…
— Что за Герда?
— Его любимая.
— Никогда он не поминал её, — тяжко вздохнул Хаген. — Что-нибудь ещё?
— Отца поминал… — проронил Кьяртан.
— Добро, — печально улыбнулся Хаген. — Учтём это.
Кьяртан вздрогнул. Что бы сие значило — «учтём»?
— Он не сказал, как его схоронить? — уточнил Хаген.
— Не сказал, — покачал головой Кьяртан. — Думаю, в кургане ему будет хорошо.
— Сожжём его, — возразил Торкель. — Помнишь, он в Гримсале обмолвился, что, мол, это плохой обычай — класть людей в землю?
Хаген криво, горько усмехнулся:
— Марган годи с тобой не согласился бы… Ладно, Кьяртан, беги к своей липе ожерелий, пусть глянет на дело рук своего отца и решит, стоит ли ей связываться со знакомым его убийцы. А где там Хравен? Его-то хоть не прибили?..
…Кьяртан побежал со двора, сбиваясь то на шаг, то снова на бег. Не знал, что и как сказать Альвдис. Знал только, что многие братья пали в этот день, но ни один из них не стоил и ногтя Лейфа Кривой Нос. И дело было вовсе не в том, что викинг был его родичем. Он не знал, в чём дело. Мгла пала на сердце. Впервые в жизни Кьяртан Бобёр почувствовал, как иней намерзает на рёбрах. И понял, что коль откажет ему Альвдис — он мало с того потеряет.
Ибо широка китовая тропа. И найдётся на ней место всякому зверю.
В том числе — и бобру.
Хравена принесли братья Барсуки. Колдун, разумеется, был жив, но ни колдовать, ни двигаться не мог: стальной «ублюдок» Паука поломал-таки ветвей на клёне боевого знамени. Знамя висело на плечах жалкой тряпкой, а вышитый ворон стал похож на чёрную курицу. Торкель хотел было попросить Хравена поставить Лейфа на ноги, но передумал. Какие уж тут чары…
Викинги рвали скатерти: надо же было чем-то перевязывать раны. Сгодилась и крепкая ржаная брага, которой запаслись хозяева: не придумали лучше средства, чтобы обрабатывать поцелуи гадюки крови. Ну и внутрь принимали, само собою. Сокрушались, что, мол, Хродгар со своей ведьмой дома остался: был бы толк от Ньялы Целительницы! За местными знахарями, само собой, не звали. Жреца богини Вар заперли в святилище. Хагена при виде благостного бородатого лика тошнило, а блевать в священном месте, пусть и осквернённом…