— Разграбим храм? — предложил Сигбьёрн Злой Барсук. — Лейф бы разграбил!
— Есть на Линсее другое место, которое мы скоро разграбим, — обещал Хаген устало.
Мёртвых уложили под восточной стеной храма. Лейфа — отдельно, на скамье: ни одного целого щита не нашлось. Дождь закончился, небо понемногу прояснялось. Солнце клонилось к западу, не осмеливаясь, впрочем, проливать свет на истоптанное, загаженное подворье. Скоро появились и виновники кровавого торжества. Кьяртан вёл Альвдис за руку. Девушка была смертельно бледна. Дождь смыл румяна и слёзы. Серые глаза горели сухим огнём. Альвдис долго стояла над телами родичей, плотно сомкнув губы. Кьяртан подумал с болью в сердце, что, пожалуй, прибавится седых прядей в её русых волосах. Альвдис же прошлась вдоль стены, храня безмолвие, до самого края. Наткнулась взором на Лейфа. Обернулась на Кьяртана.
Тот виновато пожал плечами. Проронил:
— Товар жив и цел.
— Стало быть, у меня больше родни, чем у тебя, — жёстко сказала девушка.
— Хэй, друзья! — донёсся хриплый оклик Хагена. — У нас осталось два незавершённых дела. Оба касаются Бобра, но лишь одно — дочери Радорма. Молви слово, дева!
Альвдис долго молчала. Никто не торопил её. Только Идмунд годи требовал, чтобы его выпустили, но кому было до него дело. Сердце Кьяртана отбивало гулкие удары, словно молот в кузне. Молот его деда, его отца и его брата. Молоты мёртвых родичей стучали в груди живого.
Наконец Альвдис проговорила:
— И рада бы отказать тебе, сын Лейфа Чёрного. И рада бы проклясть тебя, и твоего брата, и всех вас, викинги. Но, думается, вас проклинали так часто, что от моих слов вам вреда не прибудет. И чести вашей мне не уронить. Раз уж такая мне судьба, чтобы выйти замуж по обряду троллей… Да и кто я такая, чтобы отвергнуть такую жертву? Вы ведь ради меня… ради нас…
Не выдержала. Зарыдала вголос на плече любимого. И я клянусь вам, добрые люди, что никто из викингов не удержался, чтобы не смахнуть слезы с ресниц. Кроме разве что Крака и Невстейна Сало, которые остались на корабле. Да ещё, конечно, Хагена.
Потому что это был Хаген. Волки плачут, а лемминги — нет.
— Выпустите Идмунда, — сказал Кьяртан. — Он лбом двери в святилище сломает. И кто-то же должен нас обвенчать, верно?
— Годи утратил эту власть, — Хаген поднялся, накинул верхнюю рубаху, морщась от боли, потом — плащ, зашагал к алтарю. — А другой годи окончательно помер. Эй, бросьте кто-нибудь голову Маргана к остальным! Он заслужил хороших похорон. Молодые, идите сюда!
Кьяртан и Альвдис несмело двинулись к алтарю.
— Я знаю, какие слова должно говорить, — Хаген занял место над священным камнем, обмыл золотую чашу, Даг Длинный подхватил бочонок вина, нацедил до краёв. — И у меня есть власть венчать вас. Это старый моряцкий обычай. Я — хёвдинг в этом походе, я стоял на скиперском помосте, и никто не оспорит моё право сочетать вас браком! Есть возражения?
— Веди обряд, Альварсон, — сказал Кьяртан. — Веди нас.
Викинг зло ухмыльнулся, словно вспомнил какую-то мрачную шутку, но тут же стёр с лица мерзкий оскал и как мог торжественно спросил:
— Помните ли вы, молодые, клятвы верности, которыми обменялись?
— Истинно так, — отвечали молодые.
— Намерены ли сдержать их?
— Истинно так, — повторили молодые.
— Берёшь ли ты, Кьяртан Бобёр, сын Лейфа Чёрного, сына Миккеля Кузнеца, сына Фроди, перед богами и людьми эту девушку в жёны? Станешь ли ей хорошим мужем? Станешь ли заботиться о ней и о ваших детях? Станешь ли ей защитой и опорой?
— Беру, — кивнул Кьяртан.
— А ты, Альвдис Серые Глазки, дочь Радорма Дромунда, сына Рейста Масло, идёшь ли в супруги к этому юноше? Станешь ли хорошей женой? Станешь ли поддерживать огонь в очаге? Станешь ли хорошей матерью вашим детям?
— Что уж тут… — прошептала Альвдис. — Иду. Иду за Кьяртана Бобра!
— Клянитесь на кольце!
Поклялись. Испили из кубка. Вино горчило. Клятвы жгли губы. И солон, как слёзы, как кровь, как морская вода, был поцелуй новобрачных. Викинги гремели посудой и кричали «Vassheill!». А Кьяртан подумал, что это самое дурацкое венчание, которое он видел. И не желал иного.