На вид чужеземец был не старше двадцати зим, хотя усы и ржавая щетина и добавляли годок-другой. Тёмно-медные пряди падали на длинное узкое лицо, не скрывая, впрочем, старый шрам через бровь. Обветренный нос торчал, как одинокий камень посреди равнины. Солнце играло в серо-зелёных глазах, словно на глади моря. Путник щурился по сторонам и улыбался. Казалось, он весел и доволен жизнью.
— Хорошая у тебя лошадка, — заметил Свейп Мешок, перегораживая дорогу.
Рядом стояли, поигрывая дубинками, ещё четверо. На поясах тускло поблескивали ножи, на бородатых лицах — ухмылки. Впятером можно было не опасаться большой крови, да и городской стражи поблизости не было. Стражи теперь сильно поубавилось в славном Гримсале.
— Нравится? — неожиданно хриплым голосом спросил чужак, всё так же радостно улыбаясь.
— А то! — хмыкнул Свейп. — Да и торбы твои мне приглянулись…
— Ну, коли нравится, так и бери.
С этими словами странный странник протянул Мешку поводья. Тот коротко кивнул, оценив благоразумие гостя столицы — викинг, не викинг, а один не стоит пятерых! — и протянул уже руку, но пальцы не сомкнулись на вожделенной добыче. Добыча вдруг заржала, встала на дыбы и, даром что была под грузом, ударила копытами, разбила Свейпу голову. С седла сорвался ворон, вцепился в лицо одному из подельников Мешка, а пришелец выдернул из-под сумки боевой топор и двинул обухом в челюсть второму. Остальные двое переглянулись и занесли дубьё, но чужак уже успел расчехлить оружие. Грипир Заноза встретился с ним взглядом — и вздрогнул. Чужак улыбался. Чужак хотел убивать. Грипир отскочил, заходя справа, чтобы солнце било в глаза противнику, а Даг, младший брат Свейпа, замахнулся на лошадь — отогнать от Мешка, который валялся на земле и стонал. Чужак перестал улыбаться — и всадил топор в голову юноши. Арнульф сэконунг учил не убивать без надобности, но викинг слишком хорошо помнил, как наставник сам щедро лил кровь и наслаждался этим. Грипир выронил дубину, поднял Ракни, ослеплённого болью в сломанной челюсти. Хавард же, отгоняя настырного ворона и утирая кровь с разодранного лица, помог Свейпу подняться на ноги. После чего добрые горожане спешно, как могли, покинули поле боя, громко призывая стражу:
— Хэй, сюда! Сюда! Убийство! Среди бела дня! Люди, люди, на помощь, наших бьют…
Дело было на главной улице города, у въезда на рынок. Людей там было порядком, но, разумеется, на помощь никто не спешил. Свейпа и его шайку знали, побаивались, но мало любили. Да и не нашлось охочих лезть под кровавый топор — или под копыта белой лошади. Впрочем, с рынка уже бежали стражники, грохоча сапогами. Пришелец вытер кровь с топора, проверил пожитки, похлопал коняшку по шее. Улыбнулся:
— Да, Сметанка, вляпались мы с тобой в йотунову кучку. Как бы не увязнуть…
Обнаружив себя в окружении копейный наконечников, чужак улыбнулся ещё шире:
— Привет вам, доблестные вардинги! Вас-то мне и надо. Проводите меня к вашему старшему…
— Это к какому же старшему? — осведомился десятник, жестом приказав опустить копья. — К начальнику городской стражи? Так нет его в городе, он уехал на рыбалку…
— К самому старшему, — едва ли не пропел чужак, вызвав одобрительные смешки в толпе: мало кто отваживался так издеваться над вардингами. — К местному градоправителю.
И, глядя на вытянувшиеся в недоумении лица, добавил доверительным полушёпотом:
— Верно ли слыхал я, будто бы у вас неспокойно на курганах?
Пришелец не нуждался в ответе: стражи побледнели и как один схватились за обереги. И позабавило викинга, что молоты Тэора соседствовали с крестами ионитов.
Спустя полчаса человек уже сидел в личном приёмном зале городского главы, Сельмунда Сигмундсона, который был также правителем всего Коллинга — до совершеннолетия законного наследника престола, Кольгрима Тиварсона. Всесильный, как поговаривали, регинфостри[5] — опекун сына конунга — и градоначальник столицы, муж лет сорока, напоминал гостю двух людей из его прошлого. Властный и властолюбивый, как Сигурд ярл, что правил на Талсее, — и достаточно разумный и ответственный, чтобы использовать эту власть во благо подданных, как Буссе Козёл, хозяин сожжённого Сельхофа. Правый глаз у правителя заметно косил, отчего лицо приобретало плутоватое выражение. Тёмную окладистую бороду прорезали пенные гребни седины. Тяжёлые густые волосы — расчёсаны и заложены за плечи. На побережье мог бы сойти если не за конунга, то за уж всяко — за вождя викингов. Одевался Сельмунд скромно, но добротно: самой дорогой вещью на нём был перстень с королевской печатью, который он носил на шее, на золотой цепи городского советника.
5
Буквально: «приёмный отец сильного», от исл. regin — «сильный, властный» и fóstri — «опекун, приёмный отец, кормилец»; смысл должности можно перевести более привычным словом «регент».