А насчёт лучников Арнульф напрасно беспокоился. Три отряда — Бьёлана, Ньёрун и Эрленда Хроальдсона — шли прямо на них, выставив на остриях клиньев торенскельды и витязей в лучших доспехах. Арты сперва ничего не поняли, потом перепугались, ударили прямой наводкой, ещё и ещё, кого-то ранили, кого-то убили, но места павших тут же занимали новые бойцы. За дюжину шагов до цели викинги разомкнули строй и бросились на мастеров лука, а сзади бежали люди Эрлюга Хроальдсона, которые вообще не пострадали от обстрела. Воины Феарвалла побросали луки, выхватили кинжалы, а из-за их спин вышли сотни четыре копейщиков, припасённых как раз на такой случай. Это, впрочем, ничего не меняло для викингов: ни щитов, ни броней арты не носили, да и копья были тонкие, лёгкие. Завязалась рукопашная, кромка северного моря вскипела багровым прибоем, полетели солёные брызги, перебитые древки да руки. Многократное преимущество артов обернулось бедой: лучники отступали, копейщики наступали, все топтались и мешали друг другу. И в итоге падали замертво.
— Что скажешь, Тёмный? — кричала орлицей Ньёрун, изящно и коротко рассекая очередного противника. — Нравится банька?
— Как говорил Альрик Гутаконунг — «Чем гуще травушка, тем легче покос»! — воскликнул Бьёлан — и едва успел отпихнуть Чёрную. Покачнулся. Улыбнулся.
— Ты чего творишь?! — возмутилась предводительница скъяльд-мэйяр.
— Н… ничего, — проговорил, кривясь, Бьёлан.
— Хорошее ничего! — Ньёрун схватила древко стрелы, торчавшей сквозь плечо геладца, и точно пробившее бы навылет её, Ньёрун, грудь, вместе с хауберком — с трёх-то шагов! — но сын ярла отмахнулся:
— Это ничего не значит. Мой предок Эльт'аэн Стадо Баранов три дня бился со стрелой в мошонке, так-то вот. Продолжаем бой. Вперёд! Хэй-йя, ублюдки! Хэй-йя!!!
Ньёрун покраснела ещё сильнее, но вовсе не от грубых слов — уж к ним-то ей было не привыкать. Взмах — удар, взмах — удар. Ну погоди, сын ярла! Ньёрун Чёрная, давно забывшая родителей и мирную жизнь, не сгодится тебе в супруги, но станет отныне твоей валькирий, твоим духом-хранителем. Удар, взмах и снова — удар! Прими жертву, Фрейя, Блещущая Доспехами!
«Прими в жертву всю мою жизнь», — отрешённо подумала Ньёрун.
А посреди поля Курои творилось небывалое! Пешие гнали конных! Обшитый щитами курган, словно сухопутный кракен, выпускал исполинские щупальца, и те стегали верховую рать, оставляя на истоптанной траве ошмётки красного мяса. Сами северяне, конечно, несли потери, но остановиться не могли. Раудульф конунг метнул бронебойное копьё и убил коня под Кетахом. В три прыжка оказался рядом, занёс бородатый топор, и, вторя смеху северянина, звенел, разлетаясь, позолоченный шлем короля. Король же, не вставая, ткнул рогатым копьём в живот Эоринга и едва успел перекатиться, чтобы тот не разбрызгал его кишками и не задавил, падая. Потом Кетаха подхватили верные соратники, усадили на колесницу и повезли с поля боя.
— Уходит! — завопил Хаген, тыча пальцем. — Уходит, ублюдок!
— Ну и хер с ним! — прорычал Хродгар. — Надо Бьярки найти!
— А чего меня искать, — берсерк выполз из-под горы трупов, вытащил топор, уселся прямо на землю, — вот он я. Друзья, сил нет, унесите меня куда подальше…
Хаген и Лейф подхватили Эйнарсона и потащили назад. Навстречу всему войску викингов. Или тому, что от него осталось. Арнульф, не глядя ни на кого, трубил общий сбор и вращал над головой мечом, призывая идти в наступление. Через подрагивающих, завалившихся набок коней, через разбитые колесницы, через трупы своих и чужих.
Вперёд.
До последней черты.
— Ты вроде говорил, глены должны бы их догнать и дать по жопе? — напомнил Хравен, размахивая своим замечательным знаменем. — Что ж мы прёмся, как…
— Это ты своих друзей спроси, — резко бросил старик, — да тех, кто приказов не слушает! А теперь — чего на месте стоять? Идём и умрём. Видать, так уж норны нам соткали!
Последней чертой стал ряд щитоносцев, за которыми укрылись остатки форнов, артов и верховых эринов. А ещё там, за рядом огромных, толстых, дубовых щитов, обшитых кожей, оббитых железом, усеянных медными шишками, стояли несколько сотен свежих бойцов. Отборных, лучших пехотинцев Его Величества. Седой прикинул — по всему выходило, что ещё тысячи три у Кетаха имеется. Против — от силы — полутысячи викингов. Уставших, израненных, вымотанных. Это если не брать во внимание голода и жажды… Но — то были северяне, Люди Заливов, в чьих жилах текла морская кровь, чьи кости резаны из прибрежных скал. Они все умерли в тот день, когда ступили на землю Маг Эри. А мёртвым неведомы ни стыд, ни страх.