— Славься, кто слушал! — донёсся хриплый ответ, и дрогнуло сердце юноши — изменился голос, памятный с колыбели, сорвался о шторма, затвердел в битвах. — Славься, кто слышал![61]
Юноша не удержался — побежал в волны, вытаскивать челнок на берег. Пришелец хмуро улыбался, качая головой. Не укрылись от юного взора седые нити, прочертившие русые пряди на голове брата. Миг — и родичи обнимались, стоя на песке родного острова.
— Где тебя носило, Лейф? — спрашивал младший. — И что с твоей ногой?
— О том поговорим позже. — Лейф, прозванный Кривым Носом, отстранил брата, сурово глядя в глаза. — Ты схоронил мать?
— Откуда ты… — опешил юноша.
— Ты схоронил мать? — с каменным лицом повторил старший. И добавил мягче, — Кьяртан, не будь таким бобром. У меня есть знакомцы среди народа воронов, но и они не всё знают.
— На заднем дворе нашей усадьбы, — тихо проронил Кьяртан Бобёр, — под старой яблоней, как она и хотела. Там же и камень поставил. Поминки, правда, были скромные…
— Кто из наших был?
— Ну, кто, — Кьяртан начал загибать пальцы. — Даг Длинный и Даг Хельгасон, потом — кумовья мои, Армод и Скулли, Лингерда, кума, Магни, сынок мой названный — ох, это будет берсерк! Ирма ещё, Эльда, Ингвар, сын её — помнишь, лопоухий такой? Его теперь зовут Ингвар Земляника, о как! Ну там, соседи — Кунинги, всей толпой, Хельги Якорь, Вальгерда с Вишен…
— Да пропади они, — прервал Лейф. — Я тебя про наших родичей спрашиваю!
Кьяртан понуро молчал.
— Стало быть, никого не было, — ухмыльнулся Кривой Нос. — И кстати, что-то я не вижу здесь твоих дружков — ни Дага Длинного, ни Дага Хельгасона, ни Скулли, ни Армода…
— А с чего бы им тут быть? — нахмурился Кьяртан.
— А с чего бы тебе тут торчать при оружии? — насмешливо покосился Лейф на щит у ног брата. — Или ты даже не стал звать их на помощь? Гордость не позволила, Кьяртан Боец?
— Вот за что я тебя уважаю, братец — соображаешь быстро! — восхитился Кьяртан. И уныло добавил, — обещались быть, но, думается мне, мало на них надежды. Но, тролльский зад, как же ты… а, ну да, вороны накаркали! Чего дивиться…
— Накаркали, — вздохнул Кривой Нос. — Ладно, придётся мне снова вытаскивать тебя из задницы. Вон и гости едут. Эх, здорово ж ты кое-кому в похлёбку нассал, братишка!
— Что умею, то умею, — расплылся в улыбке Бобёр, хвастая сколотым зубом.
На дальней сопке показались четверо всадников. Ехали с севера, но видом были похожи на жителей Сухого Берега — дрянная одежда, годное оружие, золотые цепи и кольца. У одного — даже в носу кольцо. Лейф хмыкнул: не понимал этого обычая.
— Отойди, братишка, — процедил викинг, оскалив не людские зубы — волчью пасть, — и смотри, как надобно очищать землю от сорняков.
Кровью облилось сердце Кьяртана — никогда старший сын Лейфа Чёрного не выказывал жестокости, хотя и был способен на недобрые дела. Нынче брат не узнавал брата. Волосы, заплетённые в косы, стянутые узлом на затылке — не тем, какими привыкли вязать волосы линсейцы. Жёсткая щетина — мокрый песок. Кольчуга на груди, светло-жёлтый парчовый плащ на плечах, перстни на пальцах. И — лёд в глазах. Острый, как кромки льдин, отколотых от берега. Море Севера, жаждущее крови, вскипело под веками брата. Подгибалась искалеченная правая нога, но улыбка на устах была улыбкой воина, не калеки. Кьяртану стало холодно.
— Скоро зима, — невпопад проронил он.
— Не для всех, — Лейф достал из-за пояса топорик, прошептал что-то, размахнулся — и восьминогий крюковой крест со свистом распорол воздух! А потом всадник, маячивший позади, вскинул руки и выпал из седла с пробитой головой. Стрела сорвалась из перебитого лука и ушла куда-то в сторону, ткнулась в песок. «Этого я не предусмотрел», — подумал Кьяртан с досадой.
Седоки, увидев такой поворот, переглянулись и подхлестнули коней.
Лейф — с мечом в одной руке и с клевцом в другой — сунулся под копыта переднего. Нацеленное копьё отвёл клинком, обернулся, выбросил клевец. Железный клюв вонзился чуть ниже лопатки всадника, тот заорал и съехал с конского крупа. Лейф подхватил его копьё, размахнулся и метнул. Не глядя. Следующий противник пригнулся, и напрасно — гадюка ран пронзила лошадиную грудь, и наездник свалился прямо под ноги викингу. Взмах меча — и наполовину отсечённая голова болтается на ошмётках позвонков и сухожилий, обильно блюя кровью.
Четвёртый всадник — лицо перекошено от ужаса и ярости — метнул в Лейфа копьё, но тот мигом ранее рухнул навзничь, а потом покатился к морю из-под конских копыт. Нападающий не успел развернуть скакуна, подковы, разрывая песок, пронеслись в альне от викинга, пока тот ужом вертелся на берегу. Потом вскочил и бросился в волны.