Корт учил их ориентироваться по солнцу и звездам, Ванни объяснял устройство компаса, квадранта, секстанта, учил основам математики, без которой практическое использование этих инструментов не представлялось возможным. Корт учил их сражаться. Ванни, на примере истории, логики и, по его терминологии, «универсальных истин», — как иной раз можно этого избежать. Корт учил их убивать, если возникнет такая необходимость. Ванни, хромой, с доброй, но рассеянной улыбкой, разъяснял, что насилие чаще завязывает проблемы в более тугой узел, чем разрешает. Он сравнивал насилие с большим пустующим помещением, где эхо искажает истинные звуки.
Он учил их физике, той физике, что оставалась. Он учил их химии, тому, что осталось от химии. Он учил их заканчивать такие предложения, как: «Это дерево похоже на…» и «Когда я бегу, то чувствую себя таким же счастливым, как…» и «Мы не могли не рассмеяться, потому что…» Роланд ненавидел эти упражнения, но Ванни не позволял ему увиливать от них. «Твое воображение оставляет желать лучшего, Роланд, — как-то сказал он своему ученику… Роланду тогда было лет одиннадцать. — Я не могу держать его на голодном пайке. Оно станет только хуже».
Он учил их Семи кругам магии, отказываясь признать, что не верит в них, и Роланд подумал, что на одном из этих уроков Ванни и упомянул про Прыжок. Полной уверенности у Роланда, конечно, быть не могло. Но он помнил, что Ванни говорил о секте Мэнни, людях, которые могли путешествовать между мирами. А говорил ли он про Радугу Мэрлина?
Роланд склонялся к тому, что да, но, хотя он дважды держал в руках розовый Магический кристалл, однажды — юношей, второй раз — мужчиной, и дважды с его помощью отправлялся в те самые путешествия, второй раз с друзьями, мгновенно преодолевая время и пространство, Кристалл не отправлял его в Прыжок.
«Но откуда ты это знаешь? — спросил он себя. — Как ты можешь знать, Роланд, находясь в этом состоянии?»
Потому что Катберт и Ален сказали бы ему об этом, вот откуда.
Ты уверен?
Ответом стало возникшее в груди странное, неопределенное чувство. Негодование? Ужас? Ощущение, что его предали? И он вдруг осознал, что нет, совсем даже и не уверен. Точно он знал лишь одно: хрустальный шар засосал его внутрь, и ему повезло, что в конце концов выплюнул наружу.
«Но здесь никакого шара не было», — подумал он и вновь услышал другой голос, сухой, бесстрастный голос своего старого хромого учителя, так и не переставшего горевать о единственном безвременно умершем сыне. Голос этот произнес все те же слова:
Ты уверен?
Стрелок, ты уверен?
Все началось с тихого потрескивания. Роланд первым делом подумал про костер: кто-то из них бросил в него ветку с зелеными иголками, огонь наконец-то добрался до них, вот иголки, загораясь, и затрещали. Но…
Звук усиливался, уже более напоминая треск электрических разрядов. Роланд сел, посмотрел на свой ка-тет — по другую сторону костра. Глаза его округлились, сердце забилось сильнее.
Сюзанна отвернулась от Эдди, чуть отодвинулась. Эдди тянулся к Джейку, Джейк — к Эдди. Их руки соприкоснулись. И прямо на глазах Роланда, резкими рывками, они начали то исчезать, то появляться. То же самое проделывал и Ыш. Когда они исчезали, тусклое серое мерцание, формой повторяющее тела всей троицы, резервировало их место в этой реальности. Всякий раз возвращение сопровождалось треском. Роланд видел, как рябь пробегает по закрытым векам: под ними перекатывались глазные яблоки.
Они, конечно, спали. Но не просто спали. Они перешли в состояние, которое позволяло путешествовать между мирами. Вроде бы Мэнни умели это делать. И шары Радуги Мэрлина, судя по всему, могли заставить человека отправиться в такое путешествие, хотел он того или нет. Один шар точно мог.
«Они могут застрять между мирами и погибнуть, — подумал Роланд. — Ванни говорил и об этом. Предупреждал, Прыжки — опасное дело».
Что еще он говорил? Но на копание в памяти времени у Роланда не осталось, потому что в этот момент Сюзанна села, натянула чехлы из мягкой кожи, которые он ей сшил, на свои культи, забралась в коляску. А мгновение спустя уже катила к деревьям на северной стороне дороги. К счастью, в сторону, противоположную той, где расположились лагерем люди, наблюдавшие за ними.