– Ленч в жилище? – она с надеждой посмотрела на него. – Картофель? – пауза. – С подливой?
– Конечно, – кивнул Тиан. – Почему нет?
Тиа испустила радостный вопль и побежала к дому. И в бегущей Тиа было что-то завораживающее. Как однажды отметил их отец, незадолго до удара, после которого он покинул этот мир: «Умная или глупая, где еще увидишь в движении столько мяса?»
Тиан медленно двинулся следом, опустив голову, уставившись в землю, чтобы не угодить ногой в норы, которые его сестра обходила, не глядя, словно какая-то ее часть точно знала, где они находятся. А странное новое чувство росло и крепло. Он, конечно знал, что такое злость. Ее испытывал каждый фермер, который терял корову из-за молочной болезни или наблюдал, как летний заряд града выбивает почти созревшую пшеницу, но злость, пожалуй, не могла тягаться с этим чувством. То была ярость, а вот ее-то Тиан ощущал впервые. Продолжал идти, так же медленно, с опущенной головой, крепко сжав кулаки. Не замечал, что Энди не отстает ни на шаг, пока робот не сказал: «Есть и другие новости, сэй. К северо-западу от деревни, на Тропе Луча, появились незнакомцы из Внешнего мира…»
– На хрен Луч, на хрен незнакомцев, на хрен тебя, с твоим вечно хорошим настроением, – рявкнул Тиан. – Отвяжись от меня, Энди.
Энди застыл на месте, окруженный валунами, сорняками и буграми Сукиного сына, неблагодарного участка земли, принадлежащего Джеффордсам. Защелкали реле под металлическим корпусом. Сверкнули глаза. И он решил пойти и поговорить со Стариком. Старик никогда не посылал его на хрен. Старик всегда с радостью выслушивал гороскоп.
И его всегда интересовали незнакомцы.
Энди пошел к деревне и церкви Нашей Госпожи Непорочности.
Залия Джеффорс не слышала, как муж и его сестра вернулись с Сукиного сына. Не слышала, как Тиа опускала голову в бочку с дождевой водой у амбара, а потом слизывала влагу с губ, как лошадь. Залия находилась с южной стороны дома, развешивала выстиранное белье и приглядывала за детьми. Она не знала о возвращении Тиана, пока не увидела, что он выглядывает из окна кухни. Удивилась тому, что он вернулся так рано, и еще больше удивилась, заметив, какое у него лицо. Мертвенно белое, если не считать двух пятен румянца на щеках и третьего, горящего на лбу, словно клеймо.
Она бросила прищепки, которые держала в руках, в корзину с бельем и направилась к дому.
– Куда идешь, ма? – тут же спросил Хеддон, а за ней эхом откликнулась Хедда: «Куда идешь, ма-ма?»
– Не ваше дело, – ответила Залия. – Приглядывайте за младшими.
– Почему-у-у-у? – завыла Хедда. Завыванием своим она уже достала мать. Чувствовалось, что очень скоро перегнет палку и получит крепкую оплеуху.
– Потому что вы – старшие.
– Но…
– Закрой рот, Хедда Джеффордс.
– Мы приглядим за ними, ма, – ответил Хеддон. Вот уж кто никогда с ней не спорил. Может, не такой умный, как его сестра, но зато послушный. А ум в жизни это еще не все. Далеко не все. – Хочешь, чтобы мы развесили оставшееся белье?
– Хед-дон-н-н-н… – это уже его сестра. Опять завыла. Но времени на них у Залии не было. Она коротко посмотрела на остальных детей. Пятилетних Лаймана и Лию, двухлетнего Аарона. Аарон, голый, сидел в пыли и радостно стучал камнями. Он родился один, редкий случай, и как же ей завидовали женщины всей деревни! Потому что Аарону ничего не грозило. А вот остальные, Хеддон и Хедда, Лайман и Лия…
Залия внезапно осознала, что могло означать появление Тиана в доме в разгаре дня. Она помолилась богам, попросила их, чтобы они такого не допустили, но, войдя в дом и увидев, как он смотрит на детей, поняла: случилось худшее.
– Скажи мне, что это не Волки, – она вдруг осипла. – Скажи, что не они.
– Они, – Тиан вздохнул. – Будут здесь через тридцать дней, говорит Энди. От луны к луне. И в этом Энди никогда…
Прежде чем он продолжил, Залия Джеффордс прижала руки к вискам и пронзительно закричала. Во дворе Хедда аж подпрыгнула. И уже сорвалась с места, чтобы бежать в дом, но Хеддон удержал ее.
– Они не берут таких маленьких, как Лайман и Лия, не так ли? – спросила она его. – С Хеддой и Хеддоном все понятно, но уж моих маленьких они не тронут? Им исполнится шесть только через полгода!
– Волки берут всех, кто старше трех лет, и ты это знаешь, – ответил Тиан. Его пальцы сжимались в кулаки и разжимались. Новое чувство продолжало расти, то самое, более сильное, чем злость.
Залия смотрела на него, на щеках блестели слезы.
– Может, нам пора сказать нет, – Тиан и сам не узнал собственного голоса, он не говорил – рычал.
– Да разве мы сможем? – прошептала Залия. – Да разве, во имя богов, мы посмеем?
– Не знаю, женщина, но, прошу тебя, подойди сюда.
Она подошла, бросив последний взгляд на своих пятерых детей, которые играли во дворе, чтобы убедиться, что все на месте, что Волки их еще не забрали, и лишь потом пересекла гостиную. Дедушка сидел в кресле у потушенного камина, спал, склонив голову набок, из беззубого рта вытекала на подбородок струйка слюны.
Из этой комнаты окно выходило на сарай. Тиан протянул руку.
– Смотри, женщина. Ты хорошо их видишь?
Естественно, она видела. Сестра Тиана, ростом в шесть с половиной футов, скинула с плеч широкие лямки комбинезона, и ее здоровенные груди влажно блестели: она только что вымыла их в бочке с дождевой водой. В дверном проеме амбара стоял Залман, родной брат Залии. Почти в семи футов, огромный, как лорд Перт, высокий, как Энди, с тупым, как и у Тиа, лицом. У любого молодого парня, смотрящего в упор на молодую деваху с голыми сиськами, тут же раздуло бы штаны, но только не у Залли. В штанах у него ничего не могло раздуться. Он был рунтом.
Залия повернулась к Тиану. Они смотрели друг на друга, мужчина и женщина, не рунты, но лишь потому, что так распорядился слепой случай. С той же степенью вероятности ситуация могла повториться с точностью до наоборот: Зал и Тиа стояли бы у окна и наблюдали за крупнотелыми и пустоголовыми Тианом и Залией.
– Разумеется, вижу, – ответила она. – Или ты думаешь, что я слепая?
– У тебя не возникало желания стать такими же, как они? – спросил он. – Чтобы никогда такого не видеть?
Залия промолчала.
– Это неправильно, женщина. Неправильно. Никогда не было правильным.