Очевидно, она выбрала не первый вариант.
На одном дыхании Эби распахнула дверь в комнату Табаки и подняла палец, выпалив:
— Не дай дог услышу хоть одно слово!
Табаки боком лежал на кровати и курил, от слов девушки встрепенувшись и обаятельно улыбнувшись, потянувшись к ней, как к спасательному кругу:
— О, моя дорогая, ты созрел…
— Нет! Никогда! — Эби дернулась в порыве уйти, но потом ругнулась, всплеснула руками и повернулась обратно. — Короче, у меня свидание.
Табаки не спеша затушил сигарету и прищурился, явно заинтересовываясь:
— С тем хлюпиком, который сбежал, после того, как я начал…
— Меня очень трогает, что ты его запомнил, но пожалуйста, ты не мог бы помочь мне… с этим?
— С раскрепощением?
— Да нет же! С внешним видом. — Эби скрестила руки, тяжко выдохнув. — Думала пойти к Ви, но это ты же у нас главная модница на районе. А я выгляжу как пугало.
Табаки хмыкнул:
— С этим не поспоришь.
— Ну спасибо.
— Пожалуйста, лапушка. Быть пугалом не скверно, птицы тебя боятся.
— Не все птицы.
Парень фыркнул:
— Я не считаю голубей птицами. Эти тупоголовые свиньи не имеют ничего грациозного. Повернись.
Эби молча, скрывая раздражение и неловкость, медленно покружилась:
— Слушай, мне почему-то уже не нравится эта идея.
— Тс-с-с… — Табаки поднял выбившуюся прядь девушки и заправил ее за ухо. — Не порть игру. Раз начала, не стоит делать шаг назад, наслаждайся возможностями. К тому же, ты обратилась по адресу. Хоть парень у тебя не ахти какой, ты не должна выглядеть как помойная швабра.
— Давай вернемся к образу пугала.
— Сколько у тебя времени?
— Где-то час.
— Боже мой! — Застонал Табаки. — Еще бы за десять минут ко мне обратилась! Надо не рот разевать, а думать… Носишь какие-то мешки. Ты же девочка.
— И что?
— Нам нужно платье.
— Нет.
— Еще раз мне возразишь и отправишься на свидание в этом позорище.
— У меня нет платьев, Табаки.
Парень округлил глаза и переспросил, с явным разочарованием:
— Нет платьев?
Эби с полной уверенностью покачала головой. Табаки цокнул языком и слегка покачивающейся походкой двинулся в комнату девушки, целенаправленно шагая к шкафу:
— Совсем ты себя запустила.
Эби с закатила глаза и пожала плечами, плетясь следом:
— Мне так удобнее.
Табаки явно проигнорировал это замечание и стал копаться в вещах, кидая то, что показалось ему более-менее на матрас, при этом приговаривая:
— Сюда бы Афродиту с ее благовониями, пусть немного повоняет маслами, а то честное слово в гробу у мыши, и то, есть что надеть.
Дойдя до джинсовки в конце шкафа, Табаки неожиданно замер:
— Где ты ее нашла?
— Она висела тут еще до меня. Кай сказал, что это его старая, а я решила оставить.
Парень резко втянул носом воздух и выбежал из комнаты со словами:
— Нужно затянуться.
Эби подошла к шкафу и взглянула на джисовку, наклонив голову на бок. Что в ней было такое особенное, что Табаки так среагировал? Девушка сняла куртку и перевернула ее. На спине были нарисованы большие белые крылья.
***
Когда все произошло я был в столовой. Всем подавали серую кашу с таким же серым хлебом и серым чаем. Мы запихивали в себя бесцветную пищу, а потом шли к грустным лицам на стенах, или в сад на работы, или в классы на учебу, в зависимости от темноты дня. Над столом, где раздавали порции еды висел одинокий телевизор, который был настроен только на один канал, который всегда нравился девам в платках. Никакой пропаганды, никакого насилия, ничего, что могло бы их смутить. Иногда по вечерам нам разрешали садиться под телевизор и тогда мы смотрели как толстый мужчина в длинном одеянии готовил хлеб или рассказывал про грустные лица, которые в его мире были не на стенах, а в рамках. Мне нравилось смотреть на его круглое лицо, похожее на блин, и на толстые пальцы, похожие на сардельки, что нам жертвовали в праздничные дни.
Но в тот день по всем каналам показывали только одно.
Как моего отца убивали в прямом эфире.
Mum — Luke Hemmings
Мам, прости, что я перестал звонить.
Не знаю, во что, черт возьми, меня втянули.
Разве ты не видишь, как я тону?
Разве ты не знаешь, что я слишком молод?
Разве ты не слышишь, как я тебя зову?
Mum — Luke Hemmings
Волки были повсюду: в политике, на тронах, в постелях.
Они рвали историю острыми клыками и толстели