Они похлопали друг друга по плечам и уселись за стол.
— Ты где пропадаешь? Слышал я о твоих делах, слышал, да вот самого все видеть не доводилось.
— Сейчас люди редко встречаются, жизнь такая, — усмехнулся Митя, — разбежались все.
— А тебя ведь менты шукают, — сказал Сыч, — а ты разгуливаешь. Не боишься? Когда-то ты другим был и в такие дела не лез.
— Давно это было, я уж и позабыл, — нехотя произнес Митя. — Скажи, Сыч, кто руки измарал в крови Алины.
— Ну, брат, ты меня удивляешь, не мои это дела. Слышал кое-что, но это домыслы. А за домыслы отвечать никто не хочет.
— С тебя ответа не требуют, — сказал Митя, — но все же уважил бы, ради памяти Седого.
— Знаю я, Митя, что твоя она была, да только не резон мне лезть в это. Хочу еще немного пожить. А ты с цыганами гуляешь?
Митя не ответил. К столику подошел долговязый.
— Ошибка вышла, — сказал он. — Темно. Кто в темноте не ошибется?! Подумали, она ментам хотела Седого сдать.
— Кто подумал? — спросил Митя.
— Он такой, — вмешался Сыч, — теперь не отстанет.
— Вот что, — сказал Митя, — у кого-то там ошибка вышла, и я не хочу, чтобы другие за это платили. Как бы и мне не ошибиться! Тогда опять круговая свалка пойдет, и конца этому не будет.
— Не видели мы ничего, Митя, — сказал Сыч. — Может, кто и сболтнет, сразу скажем.
— Ты кого-то ждешь, Сыч? — неожиданно спросил Митя, почувствовав что тот посматривает на часы.
Сыч беспокойно заерзал на стуле.
— Шел бы ты, Митя, от греха, а то, не ровен час, беда будет.
— Посижу, — ответил Митя, — в тепле побуду, согреюсь.
И тут в бар вошли цыгане. Было отчего рассмеяться, и Митя едва сдержался. Сыч и его спутник вскочили и начали торопливо прощаться.
— Будь здоров, Митя. Скоро свидимся.
— Погоди, — удержал его Митя. — Выпьем по маленькой.
— Некогда мне.
Цыгане приветствовали Митю кивками и уселись за одним из столиков. Они потребовали шампанского и водки и начали шумно разговаривать между собой. Долговязый повернулся и пошел в другую комнату. Он говорил по телефону.
— Хан вышел?..
Митя сразу понял, что это именно тот, кто ему нужен, и скоро он будет здесь. И еще понял Митя, что все находятся в руках судьбы: тот пацан, который вечно вертелся возле Седого, юркий и подловатый Хан, и посадил на нож Алину. Круг замкнулся. Когда-то Митя дрался с этим Ханом и крепко побил его, но это было в пору мальчишества. С того времени он его не видел.
— А что, — поинтересовался Митя, — Хан «в законе»?
Сыч вздрогнул.
— Я тебе ничего не говорил, Митя.
Цыгане за своим столом словно бы ничего не замечали, лишь изредка поглядывая в Митину сторону. Напряжение нарастало. В душе у Мити творилось что-то невообразимое. Цепочка последних событий его жизни, вся сотканная из непрерывного действия — кровавых разборок и преследований, словно фильм, прокручивалась перед ним. «Сейчас войдет Хан, — подумал Митя, — и я спрошу у него, что произошло. Он будет выкручиваться, как это было еще тогда, в далеком детстве. И я пришью его, потому что такие люди, как Хан, не должны ходить по земле, для них человеческая жизнь ничего не значит. И снова прольется кровь, и конца этому не будет, потому что я уже вступил в этот заколдованный круг. Может, не трогать его? Алину уже не вернуть. А жизнь Хана гроша ломаного не стоит. Но почему блатные так спокойны? Значит, и для них жизнь Хана не представляет никакого интереса?»
— Митя, — обратился к нему один из цыган, — ты узнал, кто пришил твою женщину?
И то, что он сказал «женщина», а не «баба», как принято у цыган, свидетельствовало о многом. «Ведь они пришли защитить меня», — подумалось Мите. Следовательно, он все же что-то значит для цыган, если они по-своему беспокоятся за его жизнь.
— Это моя проблема, ромалэ, — ответил Митя, — а вы должны пить шампанское — и только.
Цыгане рассмеялись.
— Молодец, Митя, закоренный ром, — крикнул кто-то из цыган.
Вразвалочку вошел Хан. Он оглядел присутствующих. Увидел цыган, немного попятился, но тут же овладел собой и прошел к стойке. Выпил предложенную ему водку и, повернувшись, оглядел зал.
— Хан, — тихо позвал его Митя, — ты узнаешь меня?
— Кто это зовет меня? — пропел Хан. — Кто-то знакомый?
— Это я, Митя. Не узнаешь?
— Какой такой Митя? Не знаю никакого Мити.
— Смотри-ка, какая память короткая?! Зачем ты убил Алину, Хан? Она что, тебе жить мешала?
— Был у меня знакомый малый, но я его много лет не видел, — сказал Хан, — того малого Митей звали. Но что-то я не помню, чтобы он к нашим делам касание имел.