— Рубинта знает все, Дэвла дал ей великое знание, и ты с этим не спорь.
Митя не успел ответить. В дверь снова позвонили, и этот звонок был совершенно другим. Тревожным был этот звонок. И они почувствовали это.
— Уходи, Митя, — крикнула Ружа, — уходи, я задержу их! — И она медленно пошла к дверям.
Митя кинулся к черному ходу. Слышал он треск выламываемой двери и выстрелы. Но не видел Митя, как, обливаясь кровью, упала Ружа и в дом ворвались незнакомые люди. Все начиналось снова. Облава продолжалась, и опять он был гонимым волком, скитающимся по земле, и не было ему нигде приюта…
Сколько бы времени ни тратили люди на обдумывание своей жизни, сколько бы ни ломали себе головы над тем, зачем им было суждено родиться на свет, они не в состоянии найти объяснение. Разве что самое бессмысленное: в скоротечной жизни невозможно отыскать разумное начало, и потому время, утекающее в никуда, не приносит нам ничего, кроме страданий. И тем не менее люди продолжают жить, будучи не в силах остановить краткий миг своего пребывания на земле. И в этом величайший парадокс человеческого бытия.
Выхода нет. С одной стороны, трагическое знание своей беспомощности — знание не умозрительное, а подкрепленное опытом и, значит, безошибочное. А с другой — в каждом из нас растет желание противиться этому знанию, подвергать его сомнению, убеждать себя в том, что смысл все-таки существует, но скрытый, недоступный для постижения. И потому, несмотря ни на что, надо жить.
Ценность обладания истиной заключается не в том, чтобы, зная, скрывать ее, а в том, чтобы суметь ее высказать, как бы жестока она ни была. Люди тяжело расстаются со своим прошлым, носят его в себе, пестуя, как собственного ребенка, будучи уверенным в том, что опыт поможет им в будущем. Но это работает инстинкт, защищающий телесную оболочку, а душа устремляется за пределы, ей тесно в рамках обыденного. Душа хочет совершить работу по обновлению этого, такого несовершенного, ничуть не изменившегося со дня сотворения мира. Мир враждебен человеку, и, значит, он должен защищать свою жизнь…
— Что скажу я вам, ромалэ, — говорил собравшимся у костра цыганам барон. — Давно это было. В глухой чаще непроходимого леса жила волчья стая. И во главе ее был мудрый и старый вожак. Все было в его жизни — и опасности, и тревоги. Не раз глядел он смерти в глаза, но из всех схваток выходил победителем. Волк хорошо знал законы леса, знал, что в лесу пощады слабым нет и что наступит время, когда он ослабеет и не сможет вести стаю на охоту. Его мучили старые раны, не давали возможности охотиться, как раньше, но вожак все равно отправлялся в лес вместе со всеми и всегда бежал впереди своей стаи, отыскивая добычу.
Однажды зимой ему не повезло на охоте, упустил зверя. И он первый раз увидел в глазах стаи осуждение и злость. Молодые волки больше не боялись его, зная, что он стар. Вся стая терпеливо ждала минуты, когда сможет отомстить вожаку за власть над ней. И тогда вожак решил бежать от стаи. Дождавшись ночи, волк неторопливо поднялся и начал крадучись пробираться в лес, подальше от стаи, но волки почуяли его бегство и двинулись по следу. Мудрый волк все быстрее и быстрее уходил от погони — туда, где на небольшой поляне стоял полуразвалившийся дом одинокого старого цыгана. Когда-то этот цыган был вожаком большого табора. Богатый был табор. Водил вожак табор по дорогам. Был он мудрым и смелым, и слово его оберегало цыган от несчастий. Но пришло время, и почуял цыган свою старость. Понял он, что нет у него в руках сил, чтобы держать поводья, да и плеть перестала слушаться его.
Как-то раз зимой расположился табор в деревне. Разбрелись цыгане по избам, а старый вожак, собрав последние силы, украдкой от всех, принялся строить себе избу в глухой чаще леса. Весной, когда табор двинулся в путь, вожак не поехал со всеми, а ушел в лес. Никто не видел, как он сделал это, и все посчитали, что он утонул в болоте, или его растерзала волчья стая.
Но это было не так. Стая не тронула старого цыгана, когда он зимой, безоружный, попал в ее окружение. Вожак стаи не позволил. Не захотел убивать человека. А может быть, просто волки сыты были. Так и жил цыган один, совсем один посреди огромного леса. Он никого не боялся, и, когда ночью услышал протяжный волчий вой около своей избы, зажег факел и открыл дверь. На него смотрели глаза старого волка, просящие о помощи. Совсем неподалеку цыган заметил волчью стаю, застывшую в ожидании. Цыган взмахнул факелом, и волки отступили, исчезли в темноте. А старый цыган еще долго сидел на ступенях крыльца и гладил волка, покорно лежащего у его ног…