Лосиха хотела прикончить ее, как вдруг почувствовала и увидела человека, который стоял неподвижно в нескольких шагах от нее. Она остановилась в нерешительности, колеблясь между желанием удовлетворить свою месть и боязнью человека. Она начала с яростью лягаться, разбрасывая землю. Волчица перестала кататься и рычать: она была также озадачена появлением человека. И произошла удивительная вещь. С невероятным усилием волчица потащилась к сломанному дереву и исчезла под его ветвями. Лосиха колебалась еще, то оглядываясь на человека, то на листву.
Эта немая сцена длилась всего несколько секунд. Показавшись из-под ветвей сломанного дерева, волчица медленно, задыхаясь, выползла на поляну. Лосиха, взрывая землю копытами, ожидала ее в нескольких шагах. И без колебания волчица шла прямо к человеку через лужайку.
Гламис увидел, что она кого-то несет в своей окровавленной пасти. Это был бесформенный комок грязно-желтого цвета, едва в два раза больше крысы.
— Волчонок…
Маленькое существо, визжа, извивалось в слабеющей пасти матери. Волчица, в отчаянии, чувствуя, что смерть приближается к ней, с громадным трудом пошла за своим ребенком и принесла его, словно пытаясь укрыть его в новом месте.
Когда она была на расстоянии одного метра от Гламиса, ее челюсти разжались, и комок шерсти и мяса, составлявший волчонка, упал к ногам человека…
Челюсти волчицы разжались и пищавший волчонок упал к ногам человека…
Волчица с широко раскрытой пастью взвизгнула и вытянулась. Она была мертва. Гламис в этом убедился. Лосиха поняла это издали. Сейчас же чувство мести покинуло ее, и остался только страх перед человеком. Громадное животное исчезло в кустах. Гламис проводил глазами лосиху, затем посмотрел на неподвижное серое тело волчицы, и наконец взгляд его упал на пищавшего волчонка.
Вдруг, оглядываясь кругом и как бы стыдясь своего поведения, Гламис снял свою шерстяную рубаху, набросил ее на волчонка и бережно понес его к своей пещере.
Десять минут спустя он стал поить маленького волчонка консервированным молоком, разбавленным теплой водой. Конечно, молодое, дикое животное не имело никакого представления об этой новой пище и о новом способе подачи ее. Сильным толчком морды волчонок опрокинул чашку на пол. Не проявляя неудовольствия, человек развел огонь и, приготовил новую порцию молока и воды. Занимаясь этим делом, он вспомнил, как в своей юности он возился с щенками колли — детенышами шотландской овчарки. Он всегда был большим любителем собак. Ему было известно о зоологической близости между волком и овчаркой. Думая об этом, он, решил попробовать воспитать и выдрессировать приемыша-волчонка.
Сначала Гламис, взяв голову звереныша, ткнул тихонько его мордочку в теплое молоко, потом, отпустив голову, взял за шею. Волчонок с недовольным видом старался освободиться, но несколько капель молока все-таки попали ему в рот. Волчонок облизнулся. При следующей попытке он уже не так сопротивлялся. На третий раз волчонок сам приблизился к чашке, попробовал содержимое. В продолжении получаса маленький розовый язычок лакал не без труда, но с большим удовлетворением, теплое молоко.
— Ловко! — громко сказал Гламис, гордый успехом своего первого урока, и он обратился к волчонку, как к равному себе, как к товарищу. — Теперь, когда ты научился кушать самостоятельно, мы скоро достигнем хороших результатов. Я буду заботиться о твоем существовании. Но это еще не все. Если я тебя оставлю без хорошего воспитания, ты вырастешь настоящим волком, сделаешься самым неприятным созданием в природе. Но я попробую сделать тебя ручным. Прежде всего тебе надо забыть, кто ты. Ты больше не волк, ты Колли и отныне будешь моим товарищем. И никто не знает, как я хочу в моем одиночестве иметь товарища. Я буду называть тебя Колли, и ты будешь понимать и придешь ко мне…
Это была самая длинная речь, которую Гламис произнес за год своего одиночества. Он говорил, конечно, для самого себя, но в то же время он испытывал необыкновенное удовольствие, имея терпеливого слушателя, хотя бы в виде дикого животного. Он был также счастлив, что имел право говорить, не подражая французско-канадскому жаргону, который давался ему с таким трудом.
Гламис с радостью принялся за новую работу. Он вынул старый упаковочный ящик и устроил в нем удобную постель, взял на руки волчонка и стал качать, как ребенка, разговаривая с ним. Волчонок ворчал, беспокоился, но все меньше и меньше. Теплая пища сделала свое дело. Когда Гламис разговаривал с ним, казалось, что волчонок даже внимательно слушает его. Близость человека к животному начинала оказывать свое действие. Было что-то трогательное в этой новой дружбе, и было видно, что человеческий голос приятен дикому животному.