— Все лучше и лучше, — отметил Гламис, когда волчонок позволил даже поласкать себя. — Теперь, Колли, мой друг, раньше чем ложиться в постель, надо, чтобы я снова повторил правила твоего воспитания. Благодаря мне ты будешь возвышен до собаки. Что может быть благороднее собаки? Собака-волк должна получить что-нибудь в наследство и от своих предков — волков. Ты будешь волк-собака, в твоих условиях плохой волк может перемениться и сделаться хорошей овчаркой. Я все сказал… Довольно… Теперь марш в постель и спи…
Он положил тощего волчонка на мягкое дно ящика, потом, счастливый и довольный, принялся за свои обычные занятия.
Жизнь стала иметь смысл, наполнилась новым содержанием. Гламис снова почувствовал радость жизни.
Со всей страстью неиспользованной энергии, со всей опытностью, полученной раньше при воспитании и дрессировке щенят, Гламис добивался того, чтобы превратить волка в собаку. Задача облегчалась молодостью животного и его беспомощностью. Не было других препятствий, кроме инстинкта, который давным-давно разделяет человека и волка.
Гламису доставило большое удовольствие, когда волчонок стал понимать различные слова и жесты. Человек не ошибся в возможности приручить волка.
Действительность даже превзошла его ожидания. В свое время ни один из его маленьких щенят не поддавался так легко дрессировке, как этот обитатель диких лесов. В пять месяцев волчонок выглядел во всех отношениях лучше, чем щенок его возраста.
Колли исполнилось полгода, когда ему пришлось встретиться, кроме хозяина, с другим человеком.
Однажды холодным осенним утром охотник Брас наткнулся на тропинку, ведущую к пещере отшельника. Ветер был встречный, и ни «человеческий запах» охотника, ни что другое не предупредило волка о появлении Браса. Он подошел к пещере и остолбенел от удивления. Брас просто не поверил своим глазам. Он увидал человека, разговаривавшего с большим волком. Человек пошарил в кармане, вытряс табак из трубки, и сказал тоном дружеского приказания:
— Колли, мой кисет с табаком на столе, поди, принеси.
Его удивительный товарищ побежал в пещеру и показался у входа, неся в зубах кожаный кисет.
— Дай сюда, — продолжал Гламис.
Волк повиновался и положил кисет в протянутую руку хозяина. Вдруг углом глаза он увидел другого человека. Он сразу повернулся с взъерошенной шерстью и приготовился к нападению. В нем проснулась врожденная ненависть к человеку. Брас не успел снять с плеча свое ружье, как Колли уже был на нем. Разъяренный и быстрый, как молния, волк схватил его за горло.
— Колли, назад! — И сразу волк оставил свою жертву. Затем подался медленно, с сожалением. Ворча и сердито оглядываясь на пришельца, он вернулся к своему хозяину.
— Я его взял совсем маленьким, — сказал Гламис, подделывая французский акцент. — Я сделал из этого волка… Как это вы говорите? (Он притворялся, что подыскивает слова). — Ах, да, вспомнил: ягненка. Не правда, ли, он очень мил и кроток. Он все понимает…
Потом, обращаясь к животному, он сказал по-французски:
— Поди сюда! Ляг!
Гламис до этой встречи говорил с волком только по-английски, но животное поняло тон и жесты, которыми сопровождал хозяин новые слова. Колли растянулся на земле у ног Гламиса.
Таким образом произошла встреча Колли с другим человеком. Эта встреча имела роковые последствия.
Еще два года прошло спокойно. Человек и волк жили затерянные среди природы. Иногда в долгие зимние вечера, когда дует северный ветер, другие звуки прорывались сквозь завывание бури. Это был вой свирепых и голодных волков. В такие моменты Колли вскакивал с своей подстилки, весь дрожал, и в зрачках его разгорались особенные, недобрые огни.
Позднее, в конце марта, когда лес просыпается обновленный, когда блестят первые росы, когда ночи перестают быть холодными и слышатся тихие шаги в мокром кустарнике (время, когда волки разделяются на пары), Колли начал нервничать. Его взгляд, нежный и умоляющий, указывал хозяину на дверь, и он тихо подвывал.
В одну из таких беспокойных ночей Гламис решил сделать опыт. Он открыл дверь и ждал. Колли бросился наружу, отвечая на призывы своих собратьев. Его темный силуэт исчез среди ночи. Человек, взволнованный, наблюдал это бегство, не говоря ни слова, не делая ни одного жеста.