Дардиолай горько усмехнулся. Так, чтобы собеседник не видел. Реметалк слыл мордоворотом. Сильным, но не очень сообразительным. Однако то, что он всего лишь схлопотал от Залдаса по роже, а Тзира Скрету тот едва не придушил, да ещё и таким изощрённым способом, Збелу ох как не понравилось. Кольнуло сердце нехорошее предчувствие. И то, что Реметалка сдёрнули с его сотни в тот момент, когда римляне подбирались к Тапам — всё один к одному.
Реметалк совсем не горевал по товарищам, которые без него наверняка все полегли. Даже не вспоминал их. Это в общем-то не удивляло Збела. Братья всегда отделяли себя… от людей.
Он ощутил тяжёлый взгляд, сверливший спину. Повернул голову.
Шагах в трёхста, повыше их, на скальном выступе стояла одинокая высокая фигура в чёрном плаще. Издалека Збел не мог разглядеть лица, но то было не нужно. Он прекрасно знал, кто наблюдает за ними.
— Ты это… — осторожно начал Реметалк, — короче, готов будь. Я думаю, он тебя тоже пошлёт за парнем. В последние дни он весь извёлся. Я думал, гору по камешку раскатит от злости. Теперь-то понимаю, почему. Тебя дожидался. Ты бы шёл к нему, пока он ещё чего не учудил. А то ведёт себя, как пьяный, у которого кувшин отняли, да на виду держат, дразнят.
— Ничего, — процедил Дардиолай, — обождёт ещё. Не убудет.
— Ну смотри. Зря нарываешься, брат.
— Скажи лучше, брат, что слышно о Диурпанее и Вежине?
Реметалк пожал плечами.
— Есть кое-какие слухи. Вроде как они в Поролиссе. И тысяч шесть при них. Или семь. Не только даки. Ещё буры, костобоки, тевриски. Наших нет.
Вот так, значит. И для него, выходит, «наши — это мы». Да только с другого боку. Там, с Диурпанеем и Вежиной людишки. Наших там нет.
— Збел, — позвала его Гергана.
Он обернулся.
Бабка встала, стряхнула с юбки снежное крошево, подошла. Реметалк кивнул Дардиолаю и шагнул в сторону.
— Ну так я баньку спроворю, Збел? У нас с братьями тут есть.
— Ишь ты. Богато живёте. Давай.
«У них с братьями, значит».
Реметалк удалился.
— Сына моего упомянули, — сказала бабка.
— Было дело, — ответил Дардиолай.
Она взяла его за руку и что-то вложила в неё.
— Держи-ка вот.
Он разжал ладонь. Лоскут выделанной кожи, свёрнутый.
— Что это?
— С сыном моим я тебя примирю, Збел, — сказала старуха, не ответив на вопрос.
— Да я не встречусь с ним, — пробормотал он смущённо, — ты ведь слыхала, небось, что Реметалк сейчас говорил о том, чего Залдас в отношении меня удумал.
— Я, хвала богам, на ухо не туга.
— Зачем же тогда?
Гергана не ответила.
XXIX. Царь горы
К наступлению сумерек он уже не мог сопротивляться зову и ноги сами потащили его наверх. И в человеческом облике Збел отлично видел в темноте, но тут навалилась порождённая зовом рассеянность, потому он спотыкался чуть ли не на каждом шагу.
Правое бедро пульсировало болью. До сих пор. А ведь ранее, в попытке проникнуть в лагерь Тринадцатого он уже был серьёзно ранен в бедро. Только левое. И рана затянулась уже к утру. Выгоняя Требония, он даже не хромал. При этом ранили его римляне пилумом. Он вырвал его там же, в бою, не задумываясь. Разорвал собственную плоть треугольным наконечником, сделанным таким образом, чтобы его нельзя было выдернуть из щита. В глазах от боли потемнело, рычал так, что Траян, сидя в крепости, в покоях Децебала, наверняка прямо в постели обосрался.
И только шрам остался, один из многих..
Теперь же ауксилларии, у которых не было пилумов, только копья с листовидными наконечниками и мечи, умудрились отделать его куда сильнее. Человек с такими ранами, какие ему достались в кастелле не протянул бы и пары часов. Но он не человек.
Разве?
Почему же нет? Он не отличим от людей. Просто сильнее и быстрее их. Он хозяин своему телу и разуму. Владычица Луны уже давно не имела над ним власти и сменить облик он мог в любое время по своему собственному желанию. Какой-нибудь зажиточный пилеат или тарабост покупает себе добрую чешую из лучшей понтийской стали, а для Дардиолая таким доспехом была волчья шкура. Только и всего. В ночи полного могущества Владычицы он легко противостоял её зову, если не хотел становиться волком.
Разве он не человек?
Что же тогда — быть человеком?
Он задавал себе этот вопрос бесчётное число раз. В четырнадцать лет, наверное, впервые спросил Залдаса.
Дардиолай вспомнил пренебрежительные слова Реметалка. Вот он и другие братья, похоже, такими вещами себе голову не забивают.
Природа зверя вновь поставила его на ноги. Но… как видно в этот раз что-то пошло не так. Миновало полмесяца с боя в кастелле, и вот те здрасте — «скверно ты, Збел, выглядишь». Действительно, скверно.