Внезапно огни пропали. Четверть часа Билибин надеялся, что они появятся снова, что снежный заряд просто закрыл их на время. Но они не появились. Затем он почувствовал, что звук гусениц танка, перемалывающих дорогу, изменился. Под гусеницами был снег. Но по всему было видно, что они сошли с дороги и теперь ехали по замерзшему полю. Глубина снега достигала двенадцати футов. Билибину казалось, что они едут через ватную стену. Он ничего не видел впереди, никаких признаков машины, едущей впереди. По сторонам тоже ничего не было видно. А за ним двигались остальные танки. В наушниках Билибина прозвучало ругательство, и командир танка приказал остановиться. Затем, захватив фонарь, командир сполз с танка и исчез в пурге, направляясь к остаткам колонны. Билибин уменьшил обороты двигателя, и ждал. Он с гордостью посмотрел на новенькие немецкие часы, которые он купил, чтобы заменить свою «Победу». Девять часов. Холодный и уставший, он попытался задремать. За ним радист, долгое время безуспешно пытавшийся связаться по радио с остальными танками, опустил голову на рацию и закрыл глаза. Связь прервалась. Через час танк уже почти полностью занесло снегом. Билибин шевельнулся, посмотрел на часы. Десять тридцать, а командир еще не вернулся.
В штабе арьергарда, расположившемся в школе Принцволка, капитан разговаривал с лейтенантом.
— Они еще не проехали Мейенбург?
— Насколько я знаю, нет. Радиосвязи нет, а мотоциклист не сможет проехать в такую погоду вдоль колонны. Какой дурень придумал двигаться в такую ночь?
— Штаб армии, — сурово сказал капитан.
— Но зачем?
— Не ваше дело, Савинков. И не мое. Мы должны выполнять приказ. Впрочем, и так ясно, зачем мы едем в Россию.
— Да?
— Мы возвращаемся, — терпеливо сказал капитан, — потому что мы — механизированное подразделение. У нас двести танков и много другой техники — тягачей, вездеходов. Вы видите, какое здесь положение. А дома, наверное, еще хуже. Мы возвращаемся не потому, что мы солдаты, а потому что у нас новейшая техника. В России явно не хватает тракторов, бульдозеров, чтобы чистить дороги, аэропорты и прочее. Сейчас вся Европа нуждается в такой технике. Поэтому нам предстоит играть новую роль. В мире устанавливается новый стратегический баланс — не танки и пушки, а тракторы и бульдозеры.
Он угрюмо рассмеялся и похлопал лейтенанта по плечу.
— Наконец-то мы нашли, как использовать танки. Вы, наверное, не думали, когда шли в армию, что будете работать в тракторной армии?
Через четыре часа бледный капитан наконец сообщил в штаб армии, что танки потерялись.
— Потерялись? — прогремел голос генерала, — что вы имеете в виду?
— Мы не знаем, где они. Мы просто не знаем…
— Геликоптеры. Утром. Я сам буду на одном из них.
Через девять часов генерал смотрел вниз из кабины геликоптера на белую пустыню. Ветер стих на некоторое время и ландшафт внизу казался застывшим белым морем, раскинувшимся до самого горизонта. Дорог не было видно, хотя можно было различить верхушки домов Фалькенхагена. На некоторых крышах сидели люди и в отчаянии махали руками пролетавшему вертолету. Через милю генерал заметил в снегу признаки своей танковой дивизии. Они пролетели над торчащими из снега пушками танков. Это было похоже на сюрреалистическую картину Дали. Пилот повернулся к генералу.
— Связь есть, — прокричал пилот сквозь рев двигателя. — Двадцать… тридцать. Наверное здесь под снегом все танки.
Генерал ссутулился, — И это моя дивизия? — с горечью сказал он.
Холодный ветер гнал пыль по длинной прямой улице Джандат в Дели. Ветер был сухой, но ледяной. Люди в лохмотьях, которые постоянно играли в шахматы в пыли мостовой, теперь покинули свое излюбленное место и толпились вокруг колонн на Коннаут Сквер. Они смотрели в небо и переговаривались между собой. Уличные торговцы всякой мелочью сложили товар в лотки и исчезли. Несколько рикш на велосипедах игнорировали холод. Они ехали через пылевые вихри, торопясь отвезти нескольких скучающих европейцев из короткой экспедиции по магазинам в тепло и уют отеля «Империал».
— А я была уверена, что это самое лучшее время года, — сказала англичанка высокому индийцу, с которым она пила чай в холле отеля. Индиец работал в сельскохозяйственном центре и все утро провел в беседе со своим шефом.