— Уже и там? — спросил он.
Она кивнула.
— Да. В Британии положение очень тяжелое. И в Европе тоже. Только из Советского Союза нет информации.
Затем она стала втыкать голубые булавки в карту Британии. Директор присвистнул: Ньюкасл! Он подошел к столу и просмотрел последние сообщения. Невероятно… впрочем, это было невероятно неделю назад. Но теперь эти сведения проверены и перепроверены, отпечатаны и лежат перед ним. Ньюкасл, гигант промышленности Англии, отрезан от остальной части страны. Уже пять дней, как отрезан. Все дороги завалены снегом. И какую дорогу в город — южную из Дурхама — старается расчистить половина армии. Аэропорт погребен под снегом и не может функционировать. Вертолеты смогли подлететь к городу, но не рискнули садиться из-за снежной бури. Они сбросили медикаменты и немного продовольствия. Оценки последствий катастрофы были самыми разнообразными. Но все сходилось на том, что в городе и его окрестностях погибло не менее пяти тысяч человек. И, возможно, столько же в Нортумберленде. Многие города и селения были просто-напросто отрезаны от остальной части страны, и никто не знал, что там делается. Люди гибли в своих машинах, в неотапливаемых домах, в снежных каньонах улиц городов… Однако люди, видимо, сохраняли самообладание, так как не поступали сведения ни о грабежах, ни о мародерстве. Но, конечно, скоро все изменится. Голод в большей степени, чем секс, может толкать людей на необдуманные поступки. То, что произошло в Ньюкасле, можно считать крупнейшей катастрофой века. Ведь там погибло больше людей, чем в Сан-Франциско во время землетрясения 1906 года. О, подумал директор, если бы это была просто местная катастрофа. Но это — изменение всего климата, происходящее с ужасающей быстротой. И не только в Британии, Советском Союзе, Канаде и США. Достаточно взглянуть на карту. Красные булавки заполнили всю Германию, северную Францию. К тому же, уже было нечто худшее, чем Ньюкасл. Новосибирск? Где же Стовин и его люди? Может, они все погибли?
Из России не было информации. На ранних фотографиях, полученных со спутника, можно было предположить, что катастрофа обрушилась на Архангельск, но с тех нор уже информации не было, так как тучи затянули небо Земли и снег скрыл все плотным слоем. Однако можно было иметь уверенность, что на севере России дела совсем плохие. Московское радио осторожно сообщало о «значительных трудностях» и о том, что «ситуация находится под контролем». В самой Москве вообще ничего нельзя было узнать. Хотя там уже ввели очень жесткое распределение продовольствия по карточкам, более жесткое, чем во время войны. Электроэнергия в жилые дома подключалась только на два часа в сутки. И это при температуре сорок градусов ниже нуля…
Вспыхнула красная лампочка телефона. Это был звонок, которого ждал директор.
— Вас вызывает доктор Брукман, — сказал женский голос.
— Мэл?
— Да, это я, — ответил Брукман.
Странно, подумал директор, впервые за последние две недели голос Брукмана не был тревожным.
— Ты где, Мэл?
— В Коннектикуте, в Институте. Мне нужно в Вашингтон, но теперь это не так просто сделать. Все поезда ходят нерегулярно, не говоря уж о самолетах.
— Ты можешь воспользоваться военным самолетом?
— Я попытаюсь, но, возможно, мне лучше остаться здесь. Тут есть ЭВМ, на которой можно работать. Кстати, как дела с Разл-Дазл.
— Нам приходится очень трудно. Не хватает топлива, а в помещении ЭВМ нужно поддерживать постоянную температуру. У нас здесь ужасно холодно.
— Сколько времени вы еще продержитесь?
— Ты имеешь в виду Разл-Дазл? Думаю, еще пару недель, хотя нам самим придется здорово померзнуть.
— Сколько вас там осталось?
— Тридцать восемь человек, считая меня. Полный штат для проведения минимума исследований.
— Трудно было уговорить людей остаться?
Директор рассмеялся.
— Гораздо труднее было уговорить многих уехать, пока мы еще могли принимать и отправлять вертолеты. Каждый хотел сыграть роль Робинзона Крузо.
Брукман вздохнул.
— Черт побери, мы не предполагали ничего подобного, когда создавали Центр в Колорадо. У нас появится возможность подбросить вам горючее.
— Если снегопада не будет хотя бы два дня, то мы расчистим площадку для вертолетов. Но, Мэл, это будет трудно. Снега столько, что от дома не отойти даже на пятнадцать ярдов. Приходится буквально прорывать туннели в снегу. Глубина снега достигает пятидесяти двух футов, и снег еще идет!