– Ожогин разочаровал. Хотя вы и того хуже. Вот, это пришло в прокуратуру вчера. – Зурин что-то бросил Аркадию, оно ударило ему в грудь и упало на колени. – Что это?
– Открытка. – На лицевой стороне были изображены кочевники в синих халатах, едущие на верблюдах по пустыне. На обороте были фамилия Аркадия, адрес учреждения и строчка: «Вдвоем дешевле, чем одному». – Открытка из Марокко, – добавил Аркадий.
– Я это вижу. О чем это? От кого?
– Понятия не имею. Открытка не подписана.
– Не имеете понятия. Зашифрованное послание от Хоффмана?
Аркадий изучил открытку.
– Написана по-русски и почерк русского.
– Не важно. – Зурин наклонился вперед. – Разве вас не напрягало полное отсутствие результатов расследования? Что тогда характеризует вас как следователя?
– Охват.
– Согласен. Почему бы вам не угоститься еще одной бутылочкой ирландского пива, пока я загляну в магазин «дьюти-фри» за приличными сигарами? Оставайтесь здесь.
Аркадий кивнул. Он получал удовольствие, наблюдая за пассажирами. Медленно прошел мальчик, увлеченный карманной компьютерной игрой. Красивую женщину с розами на коленях катили в инвалидной коляске. Группа японских школьниц собралась фотографироваться вокруг двух милиционеров с собакой. Девчонки прыскали в ладошки.
Той же самой ночью, когда Аркадий приехал на грузовике Алекса к дому Евы, они вернулись в Припять на ее машине, бросив грузовик. На следующий день были обнаружены четыре трупа. Маленькая милицейская команда капитана Марченко вся погибла, а сам Марченко был скомпрометирован, поскольку трое из убитых были его людьми. Из Киева были командированы сыщики и следственные бригады, которые произвели осмотр места преступления второпях, боясь радиации. Одно из тел было радиоактивно, второе принадлежало русскому, убитому профессиональным выстрелом в голову. Случайно ли, спрашивал Киев, в ночь совершения преступления бригада русских охранников под началом полковника Ожогина оказалась в зоне? Этот вопрос требовал открытого диалога двух стран и тщательного расследования – расследования не только преступления, но также деятельности милиции и администрации зоны. Короче говоря, требовался честный взгляд на всю эту запущенную ситуацию. Действовать надо было оперативно.
Аркадий взял вторую бутылку пива и купил газету. Он подумал, что было бы неплохо наверстать упущенное. У Зурина в магазине «дьюти-фри», по-видимому, глаза разбежались от обилия французских коньяков, шелковых галстуков и шарфов. Стайка японских школьниц чинно куда-то направилась. Навстречу им шла, подпрыгивая, девочка лет восьми с большими глазами и прямыми темными волосами до плеч. В руках у нее была палочка с ленточками, которой она помахивала при прыжках. Аркадий уже видел этот танец на киевской площади Независимости. Это была дочка стоматолога.
Аркадий свернул газету и пошел следом за девочкой. Зал ожидания представлял собой временное пристанище для семей, здесь также дремали и нервно бродили небритые люди. Остальная публика лениво слонялась вокруг сувенирных ларьков, банкоматов и газетных киосков. Девочка забежала в переполненный музыкальный магазинчик, Аркадий продолжал следить за ней. Девочка появилась в заднем углу зала с женщиной в модном дорожном костюме. Доктор Левинсон. Виктор беспокоился об ее безопасности, а она, казалось, была на седьмом небе от счастья – привлекательная женщина, которая не скрывала своего приятного волнения в предвкушении путешествия. Девочка получила поцелуй и скрылась из виду.
Газетный киоск – вместилище книжек в мягких обложках, журналов, флакончиков с духами и лаком для ногтей, презервативов и аспирина. Тюбики с помадой высились в три ряда. Девочка протиснулась сквозь толчею и взяла за руку мужчину, выбирающего зубную пасту. Он был одет как американский игрок в гольф, в ветровку и кепи. Волосы были каштановые, а не обесцвеченные, и вместо перстня с бриллиантовой подковой красовалось обручальное кольцо, но Аркадий узнал сутулые плечи и тяжелую челюсть Антона Ободовского. Зубная паста обещала отбеливающий эффект, лучезарную улыбку. Антон смеялся, что-то говорил дочери. Когда он увидел Аркадия, сразу сник – словно сдулся воздушный шарик. Поцеловав девочку, он отослал ее к маме и положил зубную пасту обратно на полку.
Аркадий медленно подходил к нему, делая вид, что рассматривает что-то на полках.
– Куда-то летите?
– Да, – понизил голос Антон.
Аркадий тоже говорил тихо – он вел игру.
– Дайте взглянуть на ваш паспорт и билет.
– Вы не имеете здесь никакой власти.
– Давайте.
Антон протянул документы. Он то и дело сглатывал слюну и натужно улыбался, пока Аркадий читал:
– Пункт назначения – Ванкувер, Канада. Супруги Левинсон с дочерью. Украинский паспорт и канадская иммиграционная виза. Как вам это удалось получить?
– Как иммигрирующему вкладчику. Положил деньги в их банк.
– Купили себе дорогу в Канаду.
– Это законно.
– Если ваше прошлое безупречно. Вы сменили имя, перекрасили волосы, и я уверен, что скрыли судимость. А что еще?
– Еще был Левинсон. Он ушел от них.
– И вы приехали на помощь?
– Да. Два года назад. Я уже был ее пациентом. Но Ребекка не хотела иметь дел с мафией. Мы поженились, и я приезжал навестить их лишь раз в месяц, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь об этом узнал, особенно бывшие мои «товарищи».
– А гигиенист?
– Ах она? Мне требовалось прикрытие, чтобы бывать в кабинете. Уверен, она хорошо проводит время в Марокко. Милая девочка.
– Именно так сказал Виктор.
– Я видел его. Повозил по Киеву. Он выглядит получше.
– Звонок, который вы сделали из Бутырки Паше Иванову, о чем он был?
– Это было предупреждение, вернее, стало бы таковым, если бы он ответил на звонок.
– Предупреждение о чем?
– Кое о чем.
– Точнее?
– Не стоит.
– Давайте помогу вам. Карел Катамай. Кстати, он мертв.
– Видел в новостях. – Антон повернулся спиной к стойке с помадой. – Я знал Катамая со времен его детства в Припяти. Знал, через что он прошел. Я помн(о эвакуацию и как люди относились ко всем жителям Припяти, словно мы были зачумленные. Мне повезло, что я боксер; надо мной не посмеешься. А вот Карелу было трудно. Он часто писал мне в юности, потом на несколько лет замолчал, а потом вдруг позвонил и сказал, что находится в Москве и ему нужен на время фургон. Фургон дезинсектора. Он никогда раньше ни о чем меня не просил.
– Он сказал зачем?
– Сказал, что это просто розыгрыш. Для друга.
– И вы достали ему фургон?
– Что я, по-вашему, идиот? Поставить будущее своей семьи под угрозу и украсть фургон для парня, которого не видел много лет? Когда я отказался, вот тогда-то он и сказал мне, что приехал в Москву разделаться с Пашей Ивановым. Я сказал, что он почти недосягаем. Но Катамай был непреклонен, и дело закрутилось. Тогда я засадил самого себя в Бутырку, пока все не закончится. Позвонил Иванову, но он так и не отозвался. Я пытался его предупредить.
– А теперь собираетесь бежать?
– Я не бегу. Просто хочу жить нормально, по закону.
– И как же вы думаете избавиться от такого преступного прошлого?
– Выйду из дверей. Сяду в самолет. И улечу.
– А как же погубленные вами люди? Неужели вы думаете, что сможете все это так просто забыть?
Антон сжал кулаки. Стойка с помадой задрожала. Аркадий взглянул в зал ожидания и увидел доктора Левинсон с дочерью, стоящих с багажом и рассматривающих авиабилеты. Ему показалось, что под ним разверзается пол.
– Нет, не смогу, – сказал Антон. – Ребекка говорит, что я должен взять всех этих людей с собой. Так что все они со мной отправляются. Я все время буду их помнить.
– Собираетесь искупить грехи?
– Может быть.
– Ренко! – Зурин махал через весь зал в сильном волнении. – Черт побери, Ренко!
Впервые Аркадий увидел глаза Антона такими – не колючими, а очень искренними. Антон разжал кулаки и стоял с опущенными руками. Аркадий почувствовал, как стало тихо в зале.
– Ренко, стойте где стоите! – приказал Зурин.
– Вылет в 10.00, – прочитал Аркадий на посадочном талоне Антона. Он вернул билеты и документы. – На вашем месте я поспешил бы к выходу. – Антон хотел что-то сказать, но Аркадий подтолкнул его. – Быстрее и не оглядывайтесь!