Дмитрий залез во внутренний карман куртки цвета хаки и зашипел от боли, едва коснувшись сломанных ребер. Да, «подарок» от сокамерников уже практически зажил, благодаря местному полевому доктору, но время от времени все же давал о себе знать. Мужчина аккуратно вытянул смятую пачку сигарет, стараясь не делать лишних движений. Губами он выудил одну из них, а затем поджег, прикрывая огонек от дождя, который наконец-то решил хоть немного стихнуть.
Первая же затяжка погрузила его в легкую негу. Он не совсем понимал, был ли то эффект сигареты или новых препаратов, которыми с ним из добрых побуждений поделился старик. Но было приятно расслабиться хоть на мгновение. Забыть о пяти годах, полных одними кровожадными мыслями о мести. Каждую секунду в его голове набатом звучало лишь одно имя. Имя ублюдка, который лишил его жизни, повесил на него клеймо убийцы, одарил его пятью годами ненависти, и лишь этот гнев все еще держал Дмитрия наплаву.
Лишь желание вырезать кишки бывшего товарища и натянуть их на скрипку, после чего сыграть оду над его надгробием, помогло ему вытерпеть все побои в тюрьме, откинуть подальше попытки суицида. Ему стоило убить Дмитрия, ибо тот никогда не сдастся первым. Он найдет своего друга и сделает то, что он должен был совершить в ту ночь. Тогда бы была действительно веская причина для его ареста. А теперь он считается убийцей собственной жены и племянницы.
***
— Я тебя лечу, а ты себя калечишь, — проворчал старик, перебирая яркие склянки в ящике. Никакой врачебной формы, никакой красной ленты с лилией на плече. Только серый свитер в бесчисленных разноцветных заплатках, да замызганная тряпица, повязанная на правом глазу.
— Это всего лишь ожог, — отмахнулся Дмитрий. — Не уследил.
— А потом что? Уснешь с сигаретой и подпалишь здесь вообще все? — Врач достал темно-зеленую баночку, закупоренную резиновой крышкой. — Ты у стражей порядка под прицелом, не забывай.
— А это здесь при чем? — Кушетка под весом Дмитрия немного просела, когда тот с тяжелым вздохом завалился на нее.
— Просто не забывай. Твоих товарищей отправили на Границу, а тебя амнистировали за более тяжкое преступление. Подобное не забывается, — старик подкатил кресло на колесиках поближе к кушетке.
— Они мне не товарищи, — недовольство из голоса Дмитрия уже давно улетучилось. Он хранил свою ненависть для одного человека. Он укутывал ее в яростные шелка, лелеял и убаюкивал, пел самые сладкие песенки, взращивая ту с каждым днем. Тюремные крысы, ныне покойные, не стоили и капли его злости.
— А мои сгинули там, — старец принялся вытаскивать инструменты из эмалированного тазика и протирать их белоснежным полотенцем.
— Ты говорил, что их не довезли до Границы, — подловил того Дмитрий.
— Им свезло, если это так. Любая смерть лучше того, что творится на Границе.
— Что такого на самом деле сделали полевые врачи, что вас всех отправили к Границе? — Поинтересовался вновь Дмитрий. Он задавал этот вопрос уже пятый, если не десятый, раз, но так и не получил ответ. Оправдание, данное королем, не устроило Дмитрия даже в те времена, когда ему было только семнадцать лет, а его лучший друг потерял отца из-за ссылки полевых врачей.
— Увидели то, что не должны были, — мужчина откупорил ту темную баночку. Из нее несло словно из маленькой конюшни. Дмитрий долгое время прожил на ферме и знал, что это такое. До того, как попасть в тюремные казематы, он частенько захаживал на ферму к родственникам и помогал с лошадьми.
— Один хороший человек попал в самое пекло. Вот мне и интересно, — Дмитрий прикусил язык, когда врач накрыл ожог бинтом с той вонючей мазью. Мужчину каждый раз коробило, когда дело касалось всяких лечебных примочек. Сильную боль он мог выстоять, но это легкое пощипывание, переходящее в зуд, было гораздо страшнее…
— Благодари Истинных Богов и Всевышних за то, что они наградили тебя неведением. Тогда бы тебе не повезло, как в этот раз.
— Думаю, что как раз наоборот. Другой бы человек поступил иначе, будь над ним занесена та суровая рука, — Дмитрий выдохнул, присев, и начал разглядывать желтоватый бинт. Мазь была очень едкой.
— Угли прошлого без толку ворошить, — старик проследил за взглядом своего каждодневного пациента. — Алхимики завезли. Попользуешься несколько дней – и следа не останется.
— Ты веришь, что это алхимики? От кланов уже ничего не осталось…
— Я их видел, — мрачно произнес врач, закрывая баночку. — А тебе пора бы задуматься о работенке, да и о том, как бы отсюда поскорее свалить. Мамаша не любит особого внимания к своей берлоге.
— Да, я уже думал об этом, — Дмитрий почесал затылок. — Но с таким «распрекрасным» досье меня никто не возьмет.
— Я уже говорил тебе о…
— А я говорил, что нет! — Резко прервал старика Дмитрий. — Я не пойду в шайку Лайлы.
— Тебе необязательно воровать или убивать. Достаточно быть мусорщиком, — невозмутимо произнес врач.
— Ага, и покрывать чужие преступления. Да стоит мне переступить порог их притона, туда сразу же нагрянет стража.
— Ты — да, они — нет. Если кто-то из власть имущих протянет свои руки к гончим Лайлы, то тогда поднимется весь преступный синдикат Бьюттерирайта. Ни королю, ни его представителям это не нужно. Тебе легко дали амнистию, так и… — Старик потянулся, похрустев спиной. — Послушай, если бы они не намеревались освобождать тебя, то отправили бы к Границе. Зачем отпускать на волю, а потом посылать собачек тебе на хвост? В королевском совете, по-твоему, сидят одни клоуны?
— Ты сам себе противоречишь, — парировал Дмитрий, не отводя мутный взгляд от доктора. — Говоришь, что мне нужно съезжать, потому что нахожусь под пристальным вниманием, а затем…
— Ай, какой ты внимательный собеседник! — Воскликнул старик и потер залысину. — Просто не хочу, чтобы ты надолго задерживался в подобном месте. У тебя еще есть возможность выбиться в люди, построить хорошенький дом, завести семью…
— Нет, — бескомпромиссно отрезал Дмитрий. — Нет у меня больше семьи.
Последний разговор со стариком вызывал теперь только кислую усмешку. Тогда Дмитрий и представить не мог, что последует совету врача. «— Хотя, — размышлял он. — Деваться все равно некуда». Единственным местом, где на него не тыкали пальцем и не перебегали в противоположный угол, был Притон Гончих.
— Хотя бы не мусорщик, — сам себя поддерживал Дмитрий. Он давно лишился своей главной опоры в этом в вязком болоте — Вивиан. Рыжая озорная девчонка всегда находила нужное словцо, от которого весь остальной мир стихал, окружая их двоих высокими волнами океана. Им было уютно в той одинокой башне, наполненной детским смехом его племянницы. Дмитрий прикрыл глаза, представляя, как Вивиан проводит теплой и вспотевшей от волнения ладошкой по его белесым длинным волосам. Мужчина неосознанно потянулся к голове, но, наткнувшись не на шелк локонов, а на колючий ежик волос, отдернул руку.
Все давно превратилось в прах.
— Сегодня будет шоу, — хрюкнув, за стойку сел лысый здоровяк. — Ты только рот не открывай по чем зря. Сначала я размажу мелюзгу по стенке.
— Меня это не касается, — кинул безразлично Дмитрий, протирая от скуки очередной стакан. Кажется, он начищал его уже в третий раз.
— Да ну? А ты, оказывается, не такой безмозглый, как я думал, — Горошек, Дмитрий припомнил прозвище громилы, расплылся в самодовольной ухмылке. Было видно, что Горошек считал, что видит людей насквозь. Но Дмитрий сомневался в его способностях психолога.
Спорить с мордоворотом было бесполезно, да и у Дмитрия не было никакого желания, поэтому он решил промолчать и подлить тому еще эля, пойло гадкого качества, которое завезли кхины несколько лет назад. Однако такие, как Горошек, быстро пристрастились к нему.
— М-да, папашу сослали, а сыночек все вещает и вещает по этой коробке, — сказал Горошек, еле шевеля языком. — Кому он вообще сдался? Лучше бы чего путевое крутили по этой штуке.