— Оружие есть? — спросили меня.
— Да, — снова честно ответил я и показал пистолет, который мне выдали в посольстве.
— Придется сдать.
— Конечно, конечно!
Я протянул пистолет партизану и как можно дружелюбнее улыбнулся. На ответную улыбку я не надеялся. Да и до улыбок ли было этим людям, которые ежедневно боролись за выживание и насмерть бились с режимом!
— Поедите за нами, — сообщил мне главный. — Я сяду с вами в машину.
— Очень хорошо! — обрадовался я и помог партизану открыть дверь.
Мы медленно поехали. Впереди, перед джипом шло несколько человек. Еще несколько по бокам и сзади. Я ликовал! Наконец-то мне удалось осуществить свою профессиональную мечту — я был среди настоящих повстанцев.
Через полчаса пути мы прибыли в небольшое поселение. Из домов повываливали люди, которые с интересом рассматривали мой джип, а некоторые даже пытались заглянуть внутрь. Но их тут же отгоняли партизаны, которые сопровождали автомобиль.
— Тормози, — сказал главный, когда мы подъехали к одной из изб. — Выходи.
Я прихватил свою сумку и вышел из машины. Мы вошли в дом и оказались в небольшой прихожей, которую русские называют сенями.
— Подожди немного, — приказал мне повстанец, а сам зашел в комнату. Еще два человека остались сторожить меня. Или охранять. Я так и понял. Вопросов никто не задавал. Наверное, в тот момент они думали, что я плохо говорю по-русски, а потому и не пытались со мной заговорить. Меня это позабавило.
Спустя какое-то время меня пригласили войти.
В комнате за столом сидел невысокий человек средних лет с умными глазами и правильными чертами лица. Он внимательно посмотрел меня и предложил присесть.
— Павел, — представился он.
Мне показалось, что я ослышался! Впрочем, это могло оказаться всего лишь совпадением: мало ли в России Павлов! Но нет — это оказался он! Командир Павел!
Я не верил своей удаче. Я надеялся хотя бы на малость, на интервью с руководителем какого-нибудь маленького партизанского отряда или что-то в этом роде. Признаться, я и не думал, что высшее руководство Армии Свободы расположено так близко к Москве. Я был потрясен!
Командир Павел подробно расспросил меня, кто я такой, откуда, давно ли в России, зачем приехал к ним.
— Джон, — обратился он ко мне, — вы должны нас понять и не обижаться. Вашу машину мы сейчас в срочном порядке отгоним отсюда километров на сто, а может и дальше.
— Зачем? — удивился я.
— Конечно, — начал объяснять мне командир Павел, — конечно, Джон, мы почти верим вам. Почти. Но мой человек и так уже совершил огромную ошибку, что позволил приехать сюда на машине. Возможно, вы действительно иностранный корреспондент. Я даже не сомневаюсь в этом. Но вдруг в вашей машине установлен пеленгатор и МНБ уже определило, где вы остановились надолго. Понимаете?
— Какой же я идиот! — схватился я за голову. — Мне и в голову такое не приходило. Но вы не должны волноваться! Это посольская машина. На ней нет пеленгаторов.
— Сразу видно, что вы иностранец, Джон, — прямо как-то ласково улыбнулся Павел. — Вы не знаете, на что способно МНБ!
— О, поверьте мне, знаю! — воскликнул я и пересказал все свои скитания.
— Да, вы смелый человек, — похвалил меня командир.
Я остался в лагере. Машину мою пригнали на следующий день. Слава богу, в ней не оказалось никаких пеленгаторов и прочих устройств, по которым можно было определить мое местонахождение. Единственное, я думал на спутниковую сигнализацию, носам не ведая, как правильно я поступая, я отключил ее еще в Москве.
После того как выяснилось, что я полностью чист и намерения мои тоже чисты, отношения партизан ко мне резко изменилось. Меня все полюбили. Все хотелось узнать, что творится в Москве. У многих там были родные и близкие. Конечно, я не мог им ответить ничего путного на этот счет, но все равно подбадривал.
За прошедший месяц я узнал массу нового о жизни повстанцев, о чем напишу в своем следующем репортаже. Но и так, я думаю, уже понятно, на чьей стороне должны быть симпатии всей свободной Европы.
За время пребывания в России я окончательно утвердился в мысли, что самое большое зло в этой стране — ее нацкомовское правительство, которое затягивает страну в колючую проволоку. И чем дальше, тем сильнее. Я еще напишу об этом!
Я сижу в той самой избе, в которой произошел мой первый разговор с Павлом. Мне выделили здесь просторную комнату, в которой я могу придаваться своим журналистским занятиям. Никто мне не мешает. Все вежливы и радушны.