Он рассмеялся, и Гром тут же поддержал его, хотя в душе ему было совсем не смешно — от слов Дробинского он еще больше возненавидел всю эту кабинетную шваль, которая думает только о том, как бы прикрыть свою задницы, не забывая при этом трахать задницу какой-нибудь симпатичной пташки. Но Гром вынужден был смеяться…. И, смеясь, он принял решение.
— А я бы все же к ней присмотрелся, — в шутку посоветовал он Дробинскому, прекрасно понимая, что его слова тут же станут руководством к действию для этого подобострастного лакея. — Девушка, вроде, ничего….
Он поднялся со своего кресла, собрал бумаги, положил их в портфель и, попрощавшись, покинул кабинет газетного босса.
Теперь ему срочно надо было найти девушку. Выйдя из кабинета, он приказал какому-то забитому типу в сером костюмчике, который, видимо, временно выполнял функции секретаря, дать ему полный список претендентов на эту должность. Тот лихорадочно защелкал клавишами и через минуту протянул Грому листок с пятью фамилиями, возле которых, к тому же, стояли еще и даты собеседования.
Все девушки были из более чем достойных семей. Последняя, Марина, которая совсем недавно прошла мимо него, была дочерью руководителя одного закрытого КБ. Гром возликовал. Из своих источников он знал, что со дня на день этого товарища должны снять с должности, а потом и посадить на приличный срок. Знал он, что делается это безо всякой причины, так как отец Марины был человеком кристальной честности. Просто так было надо. Но в последний момент что-то изменилось, и его решили таки не трогать, выбрав другую жертву. А бумаги, те, где были зафиксированы определенные решения по отцу Марины, у Грома в распоряжении были. Их-то он и решил пустить в дело.
Связным было поручено стать Пэм. Когда ее загримировали в первый раз, то никто ее не узнал — пред ними стоял неизвестный мужик с бородой, одетый в недорогой костюм и более чем дешевые туфли.
Пэм сделал все блестяще. Ей удалось завербовать Марину практически с первого раза. Стоило ей показать девушке бумаги, которые свидетельствовали о возможной расправе над ее отцом, как уже через неделю она дала согласие на участие в операции «Пресса». При этом Марине, по сути, было все равно кого наказывать — она просто хотела нанести ответный удар.
После слов Грома, секретаршей ее, конечно же взяли. К тому же, с отцом ее все решилось благополучно. Потом, анализируя ситуацию, Гром понял, что Дробинский знал о возможном аресте ее отца, но не знал, что решение отменено. Слова же Грома он воспринял именно как сигнал об отмене этого страшного решения.
Марина получила подпольную кличку Тина и приступила к своим непосредственным обязанностям в редакции. Пэм полностью проинструктировала ее, сообщив о всех возможных опасностях, вплоть до попадения в тюрьму МНБ. Марине было все равно. Она как-то очень легко приняла формулу, обязательную для волков: судьба родителей не важна. По словам Пэм, Марина прекрасно понимала, что в случае ее ареста, и отца тут же снимут с ответственной должности, но это ее теперь нисколько не волновало. Во-первых, одно дело снимут, а другое — хотели убить. А во-вторых, все это для его же блага. Так она рассуждала.
Пэм со смехом рассказывала на одном из последних собраний, что Марина была крайне удивлена, когда узнала, что все, что ей надо сделать — подсунуть в пачку с почтой небольшой зеленый конвертик. Это ее даже расстроило — она явно готовилась чуть ли не к подвигу…
— Ничего, — мрачно тогда заметил Гром. — Подвиг предстоит ей впереди.
Он имел ввиду арест и дальнейшие допросы с пытками….
Итак, несмотря на очередные жертвы, подготовительный этап акции под условным названием «Пресса» был осуществлен волками действительно превосходно — к ним не вело ни одной ниточки. Волки полностью контролировали ситуацию.
— А сейчас я попрошу остаться здесь только ответственных за проведение акции, — потребовал Гром. — Остальные свободны.
Большая часть, присутствовавших на собрании встала и вышла из комнаты. Осталось лишь несколько человек: Пэм, Крот и сам Гром.
Они дождались, пока последний участник собрания покинет помещение, и приступили к обсуждению.
Глава 3
Дома Днёв пробыл совсем недолго. Заскочил в душ, переоделся, осмотрел квартирку. Еще только войдя в свою маленькую прихожую, подполковник понял, что у него были «гости». Он, в обще-то, в этом и не сомневался, но где-то в глубине души все же надеялся, что обойдется без обыска — уж если его квартиру обыскивать, то куда вообще все катится?