— Мне тоже больно, Боря. Лычкарев первоклассным парнем был. Жена осталась. Двое детей. Но им ничего не грозит. Уже хотели их высылать, чуть ли не вещи из квартиры вышвыривали, но я все же здесь успел с приказом по тебе. А это и весь процесс притормозило….
— А меня-то они чего не трогали, Павел Семенович? — спросил Днёв.
— Для суда берегли, я думаю. Вроде как смотрите, товарищи, стоит живой — здоровый, вполне упитанный, во всем сам сознался. Ну, да ты и сам все знаешь.
— А как остановить все удалось?… — Этот вопрос больше всего волновал подполковника с момента выхода из кабинета, где ему чуть не вынесли смертный приговор.
— Вот об этом, Боря, я и хотел бы с тобой сейчас поговорить….
— Товарищ генерал, машина готова.
Помощник отдал четь и вышел из кабинета. Збруев сгреб со стола кое-какие бумаги, чтобы еще немного поработать дома, и запихнул их в портфель.
Часы показывали одиннадцатый час. Засиделся он на работе. Жена звонила уже два раза и недвусмысленно напоминала, что пора бы ему уже приехать домой. Да он и сам чувствовал усталость, накопившуюся за последние дни. С момента ареста группы Днёва его ежедневно вызывали на самый верх и требовали, угрожали, снова требовали. Он как мог объяснял, что для того, чтобы требовать, неплохо было бы вернуть ему его сотрудников, таем более, такого ценного офицера как подполковник Днёв.
Вот и сегодня он был на приеме у Самого. Ну, не у Самого, а у Самого в рамках ведомства, конечно же. Разговор складывался непросто. Збруев пытался уговорить (если можно так выразиться) изменить решение коллегии МНБ по поводу Днёва и его подчиненных. Сам вроде бы и был согласен, что разбрасываться сотрудниками, да к тому же без весомых доказательств, ни к чему, но тут, как будто специально, ему занесли папку, пояснив, что это крайне важно и крайне срочно. Сам раскрыл папку и с интересом пробежал глазами по лежавшим в ней документам. А потом обратился к Збруеву:
— Ну, вот видите, Павел Семенович, что происходит-то… Вы тут сидите, выгораживаете своего Днёва, а он, оказывается, такого наворотил. Вот, посмотрите-ка… — Он подвинул папку генералу.
Збруеву с первой страницы стало понятно, что положение подполковника теперь просто критическое. Перед ним на столе лежали протоколы допросов свидетелей. Генерал прекрасно понимал, что все показания выбиты, выужены из людей с помощью угроз. Но это уже не имело никакого значения — документы есть документы.
— Разрешите идти, — поднялся Збруев.
— Идите. И думайте, Павел Семенович, как нам разгребать это дело. Времени все меньше, а спросят нас сами знаете как. А кто у нас исполнитель по волкам этим? Правильно, вы. Вот и думайте, Павел Семенович, думайте хорошенько. Ну, всего доброго. Вы свободны.
Укладывая бумаги в портфель и вспоминая этот разговор, генерал чувствовал, как сердце его сжимается, отдавая при этом неприятными покалываниями в левую руку.
«Так и до инфаркта недалеко», — пронеслось в голове.
Тяжело поднявшись, генерал прошел через весь кабинет, на всякий случай оглянулся на стол, дабы удостоверится, что ничего не забыл, и вышел в приемную, где его дожидался помощник.
— Езжай домой, — обратился к нему Збруев. — Завтра на часок пораньше будь на месте — работы много.
— Может, я до дома с вами, все же… — предложил помощник, который уже не первый год работал вместе с генералом и не любил, когда тот оставался без его заботы. — Как-то спокойнее будет.
— Я тебе все сказал, — отрубил Збруев. — Свободен.
— Есть.
Генерал не спеша спустился по лестнице на первый этаж, решив, что в его состоянии лучше подвергать себя физическим нагрузкам, чем пользоваться лифтом. Выйдя из здания министерства, он сел в служебный автомобиль, который плавно повез его в сторону Проспекта мира, где находилась его квартира.
Затормозив у самого подъезда, водитель в звании старшего лейтенанта выскочил из машины и открыл заднюю дверцу. Збруев вышел наружу, посмотрел на горящие на пятом этаже окна своей квартиры и попрощался с везшим его офицером.
Машина рванула с места и исчезла за углом дома. И в этот момент Збруев услышал прямо у себя за спиной вроде бы незнакомый голос:
— Добрый вечер, Павел Семенович.
Генерал резко обернулся и к своему удивлению увидел перед собой человека, которого меньше всего ожидал встретить в столь поздний час возле своего подъезда. Перед ним стоял Леонтий Дробинский — известный в стране журналист, сотрудник газеты «Национал-коммунистические вести», видный политический обозреватель.