И она включила диктофон.
Признания Азурии Спенсер слушал с не очень тщательно скрываемым отвращением, а потом, не дослушав до конца, и вовсе махнул рукой, призывая выключить. Тяжело выдохнул, потер затылок и уставился на нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу Эмму.
– И чего вы хотите, шериф? – поинтересовался он не очень радостно. – Наверняка ордер?
Дэвид возмущенно фыркнул. Эмма толкнула его локтем и резко кивнула.
– Нет сомнений больше в том, что Голд причастен ко всему этому.
– Азурия может врать, – поднял брови Спенсер. Он не утверждал, что диктофонную запись нельзя приравнивать к даче показаний, и для Эммы это было хорошим признаком.
– Хотела бы свалить все на невиновного Голда – заявила бы о его причастности с момента ареста, – парировала Эмма, чувствуя абсолютную уверенность. Она уже знала: Спенсер выдаст ордер на обыск. Может, пожмется еще немного, но выдаст.
Так и получилось.
– Эффект неожиданности, – довольно проговорил Дэвид, везя Эмму к дому Голда. – Мы застанем его врасплох.
Эмма вздохнула.
– Если только никто не позвонил и не предупредил его.
Спенсер мог. Эмма все еще не доверяла ему – не было особых причин.
Внезапно вспомнился Джефферсон. И как только можно было о нем забыть? Вот и еще одна жертва. Слишком много убитых на один маленький, забытый богом, городок.
Эмма прижала ладонь к животу, мечтая, чтобы боль прекратилась. Вэйл снова будет орать. Ну и ладно. Если она сегодня прижмет Голда… О, это решит все проблемы. Абсолютно все!
Когда Голд оказался дома, Эмма удивилась. Она всерьез полагала, что его успели предупредить, и он скрылся. Но нет – Голд стоял на пороге и невозмутимо улыбался, пока Эмма зачитывала ему все, что только нужно было зачитать, а Дэвид с остальными полицейскими, как раз подъехавшими следом, входили внутрь и натягивали перчатки.
– Вам все понятно, мистер Голд? – осведомилась Эмма напоследок.
Голд кивнул.
– Разумеется, шериф. Сложно не понять, когда меня преследуют.
Он улыбался, едва кривя кончики губ, и Эмма отвела взгляд, не желая смотреть. Потеснив Голда, она прошла в дом, принимаясь оглядываться, надеясь, что вот-вот раздастся чей-нибудь призывный крик, повествующий о долгожданной находке. Однако время шло, полицейские бродили по дому, простукивали, прослушивали, просматривали и трогали, но ничего не находили. Дэвид давно вернулся к Эмме и с надеждой всматривался в каждого возвращающегося полицейского. Наконец все собрались вместе.
Это был провал. Настоящий провал. Ничего не обнаружилось. Ни грамма наркотика, ни маленькой колбы, ни записок, ни документов, ни ингредиентов – абсолютно ничего.
Эмма стояла как оглушенная. Она понимала, что Дэвид что-то говорит, отдает указания, что полицейские покидают дом Голда. Осознавала, что сейчас ей придется повернуться к Голду и…
Она все же повернулась, когда тянуть дольше стало нельзя.
Он смотрел на нее так злобно, что на мгновение у Эммы перехватило дыхание.
– Что? – спросила она тихо, хотя совершенно не собиралась спрашивать. И уж совершенно точно не планировала услышать в ответ:
– Я не забуду об этом. Еще сочтемся, шериф. И быстрее, чем вы думаете.
Эмма сглотнула.
Это была прямая угроза – прямее некуда. И снова: никого рядом, чтобы зафиксировать ее. Дэвид успел уйти, Эмма осталась с Голдом наедине.
– У нас есть показания против вас, – сказала она негромко, боясь, что голос может задрожать: Голд навевал на нее страх. – Пустить их в дело займет немного времени.
Голд усмехнулся.
– Удачи, шериф, – кивнул он. – Она вам пригодится, я уверен.
Его глаза оставались злыми, Эмма не могла в них смотреть.
Она проиграла этот бой. Нужно было просто уйти. И ни в коем случае не оглядываться.
Сказав встревоженному Дэвиду, что хочет пройтись, Эмма двинулась вниз по улице, растерянно прокручивая в голове случившееся.
Голда предупредили. Совершенно точно. В его доме должно было найтись хоть что-то, что указало бы…
Стоп! Дом! Они осмотрели только дом!
Лихорадочно набрав номер Дэвида, Эмма велела ему:
– В лавку Голда! Быстрее!
Понятливый Дэвид не стал переспрашивать. Эмма увидела, как его машина рванула с места и скрылась за углом. Сердце застучало быстрее: лишь бы успел, лишь бы успел!
Ордер был дан только на обыск дома. Магазин Голда должен был остаться в неприкосновенности. Либо Спенсер забыл про него, либо… В любом случае, надо сделать это, а уж потом думать о том, как переварить последствия.
– Да когда же ты уберешься из этого города!
Вздрогнув, Эмма попятилась, а потом обернулась.
Вдова Лукас ненавидяще сверлила ее взглядом, остановившись в паре шагов поодаль. От нее исходила почти физическая угроза. Эмме на мгновение показалось, что, будь у старухи возможность, она бы разорвала ее голыми руками.
– Голд давал вашей внучке наркотики, – сказала Эмма, нахмурившись. – Вот кого вы должны стремиться увидеть за решеткой!
Ей было обидно. Слишком обидно за то, что она всего лишь выполняла свою работу, а ее за это ненавидели.
– Не Голд стрелял в нее! – выплюнула Лукас, а потом, скривившись, бросила:
– Я молилась, чтобы ты умерла. Жаль, что стрелок промазал. Тебе надо было сдохнуть, как моей девочке, чтобы на том свете она могла бы встретить тебя!
Эмма опешила, не зная, как реагировать. Воспользовавшись этим, Лукас прошла мимо. Эмме очень хотелось обернуться, что она и сделала, уставившись старухе в спину. Может быть, стоит сказать что-нибудь еще?
Но Эмма промолчала. А пройдя еще с десяток-другой шагов столкнулась с Робином.
– Извини! – вскинулся он. У него был виноватый взгляд.
Эмма, погруженная в переживания после неудачи с обыском и встречи с Лукас, не сразу смогла перестроиться на Робина, который, казалось, хотел поговорить.
– Да что ты у меня-то прощения просишь, – сказала она, морщась, потому что снова заныл живот. – Мне на тебя плевать по большому-то счету. Я только рада, что вы с Региной расстались.
Она решила, что не будет жалеть Робина. Да и за что? За то, что он живет со своей женой и сыном, а Регина пытается вывернуться из того угла, в который ее загнали? Кроме того, все еще остаются подозрения, что Робин причастен ко всему этому. Эмма понятия не имела, как это проверить, но проверит обязательно. Как только разберется с Голдом.
– Эмма! – Робин поймал за руку Эмму, собирающуюся уйти. – Я понимаю, я все понимаю, как это выглядит, и вообще…
Он замялся. Его прикосновение было неприятно, но Эмма терпела. По большому счету ей стоило бы вызвать Робина на нормальный допрос, чтобы там попробовать выудить из него информацию, но не было повода. Спенсер не одобрит и может как-нибудь напакостить. Стоит подумать, как лучше все обставить.
– Что – вообще? – пожала Эмма плечами.
Робин посмотрел на нее.
– Я… ты же знаешь, что Регина… – он явно пытался подобрать слова, и Эмме это не понравилось.
– Говори уже, – велела она резко и отдернула руку.
Робин засунул руки в карманы куртки.
– Иногда я боюсь ее, – сказал он едва ли не шепотом. – Я не знаю, на что она может быть способна… Я просто не знаю.
Это было отвратительно. Слышать такое было отвратительно, и Эмма почувствовала, что ее тошнит. Скорее всего, тошнота была от боли, но совпадение показалось неслучайным.
– Серьезно? – усмехнулась она жестоко. – А когда ты жил с ней, ты не боялся?
Она могла понять, о чем говорит Робин. Регина действительно иногда казалась злой и способной на многое. В памяти все еще была жива та ситуация с Кэтрин. Но что бы она смогла сделать Робину? И за что? За то, что они расстались? Да, Робин трус. Да, он подлец. И что дальше? Пусть он живет с этим, пусть это мучает его. Даже если бы Регина хотела – а Эмма была уверена в обратном, – она бы не стала мстить Робину.
Робин мученически поглядел на Эмму и сказал на выдохе:
– У меня сын. Я не могу так рисковать.
Боже, все только что стало еще хуже. Он верит, что Регина может причинить вред ребенку! Ребенку!