Внутри у Эммы все похолодело. Она даже не возразила, что на тот момент была не слишком близким человеком для Регины. Голд же усмехнулся, явно увидев, какие у нее стали глаза.
– Не ожидали услышать такое, да, мисс Свон? – он снова по-птичьи склонил голову к плечу. – Особенно после того, как я признался, что вы были нужны мне, чтобы вернуть магию? Что ж, планы мои менялись чаще, чем я ожидал, вынужден признать. Вы приехали, сделали то, что должны были. Вернули мне память. Остальное, как я думал поначалу, мне не было нужно.
Эмма вспомнила вдруг, как взорвалась машина Регины.
– То есть, Регину вы убивать не собирались? – уточнила она, понимая, что где-то кто-то врет, потому что слова пока что не сходились с делом.
Голд встал и принялся вышагивать вокруг Эммы, хромая. Сначала Эмма пыталась следить за ним, выкручивая шею, потом бросила это занятие.
– Конечно, нет! Во всяком случае, не сразу. Без нее я мог бы не отыскать Белль, а это мне совсем не было нужно, – Голд зачем-то погрозил Эмме пальцем. Эмма невольно проследила за этим движением. Да кто же такая эта Белль? И почему Голд так зациклен на ней? Впрочем, психи всегда на чем-то циклятся. Иногда это человек. Бедная мисс Френч…
Мысли вернулись к Руби, и Эмма поспешила спросить:
– Вы опаивали Руби, чтобы она делала то, что вам было нужно?
Голд мельком посмотрел на Эмму, не прекращая ходить.
– Вы уже знаете ответ, мисс Свон, зачем же спрашиваете?
Кажется, он был недоволен тем, что тема снова вернулась к началу.
Эмма покорно умолкла, ожидая дальнейших откровений, которые переставали ей нравиться. Она уже не была уверена, что хочет знать все, чем Голд собирался поделиться. Плохо было то, что если он действительно безумен, то его запихнут в больницу – и прощай ответственность за совершенное.
Эмма поерзала на камнях, понимая, что скоро лишится чувствительности в пятой точке, и выжидающе уставилась на Голда, остановившегося напротив.
– А Джефферсона убили вы? – прямо спросила она, полагая, что уже нет нужды общаться намеками.
Голд коротко кивнул.
– Но не стоит слишком плакать о нем, мисс Свон, – тут же хмыкнул он. – Сей любопытный элемент при побеге взрезал горло медсестре.
– Побеге, который организовали вы? – прозорливо уточнила Эмма, укладывая очередной кусочек паззла в общую картину.
Голд махнул рукой.
– Мне нужно было вытащить Белль, а Джефферсон просто попался за компанию. Я сказал ему, что он волен в своих действиях, и он выбрал то, что выбрал.
– Но убили ведь вы его не за это?
Голд хохотнул.
– Конечно, нет, моя милая, – он склонился к Эмме и провел холодной ладонью ей по лицу. – Он слишком много знал и слишком сильно хотел поделиться этими знаниями. Я не мог позволить ему разрушить все.
– Значит, он не был сумасшедшим… – пробормотала Эмма, в которой вдруг всколыхнулось острое чувство жалости к тому человеку, которого раньше она отказывалась жалеть.
– Почему же? – пожал плечами Голд. – Был. Только не в тех моментах, что ему приписывали вы. У него действительно была дочь. И Регина действительно отобрала ее у него.
Он помолчал немного, рассматривая Эмму, потом уточнил:
– Вы ведь в курсе, что это проклятие принадлежит Регине?
– Это было в книге Генри, – почти не разжимая губ, ответила Эмма. Нет-нет, она не позволит Голду обвинить Регину во всем! Впрочем… в своей больной голове он может винить кого угодно. В реальности все равно все выйдет по другому.
Эмма вздернула подбородок. Ей остро, почти до боли, захотелось оказаться сейчас рядом с Региной. Да, та тоже была неидеальна. Да, вся эта эпопея с Кэтрин Нолан началась с нее, и, по совести, Эмме нужно было что-то с этим сделать, вот только что? Кэтрин мертва. Ничего уже не исправить. А видеть Регину за решеткой Эмма определенно не хотела.
– Так что же, – вздохнула Эмма, когда поняла, что молчание затянулось, а Голд снова уселся на свой табурет и не собирается вставать. – Вы хотели, чтобы я осталась? Или хотели, чтобы я уехала? Или хотели, чтобы я умерла? Я запуталась.
Она и в самом деле запуталась. Не то чтобы ей хотелось копаться в бреднях Голда, но разговор закончится только тогда, когда Голд решит его закончить. А значит… Значит, придется потратить еще сколько-то времени на сидение здесь.
Эмма только надеялась, что удастся выйти живой из этой передряги. И без насморка.
Где Голд держит свой пистолет?
– Я же говорил: поначалу вы были мне нужны. Это я привел вас в этот город. Вы должны были снять проклятие и помочь мне отыскать сына.
Эмма вздернула брови. Еще и сын? Какое сложное безумие… Интересно, что скажут по его поводу врачи?
– А потом? Потом я стала вам не нужна? Уже не нужно было искать вашего сына? И вы же вроде говорили, что Регина должна была страдать…
– А потом я нашел ее, – просто ответил Голд, и Эмма без дополнительных объяснений поняла, кого он имеет в виду.
Белль Френч. Та самая загадочная Белль Френч, о которой Эмма – да и все остальные – забыли думать.
Лицо Голда стало не просто холодным – ледяным. Даже со своего места Эмма ощущала, какие ужасающе морозные потоки ненависти разносятся по пещере.
Голд действительно ненавидел Регину – за что? Ответ Эмма получила очень быстро.
– Она заперла Белль там, в больнице. А потому должна была продолжать страдать. В этом городе. Я сделал бы так, что он стал бы ее тюрьмой: только ее. И двадцать восемь лет одиночества почудились бы ей раем! – Голд вздрогнул и перевел взгляд на Эмму, едва ли не пригвоздив ее им. – Но здесь все еще были вы, а с вами, мисс Свон, ничего не получалось. Вы лезли повсюду, совали свой нос. И скрашивали Регине ее дни и ночи.
Эмма молчала, съежившись, не зная, не сделает ли она хуже, если будет говорить и спрашивать. Молчал и Голд, будучи погруженным в свои мысли. Потом он снова поднялся, но остался стоять на месте, засунув руки в карманы пиджака.
– Я не собирался дарить ей счастливую жизнь, – задумчиво продолжил он, глядя куда-то в сторону. – Только не после всего. Нет, она должна была остаться здесь запертой навеки.
Голд внезапно ухмыльнулся и вперил взгляд в Эмму, жестко добавляя:
– После того, как вы отобрали бы у нее Генри, разумеется.
Это был изощренный план. Даже в моменты конкретной конфронтации с Региной Эмма прекрасно понимала: Генри для Регины – едва ли не вся жизнь. У нее бывали моменты беспросветной злобы, когда хотелось похитить Генри и уехать прочь, но Эмма всегда останавливала себя, говоря, что ничего хорошего из этого не выйдет. Возможно, ей уже тогда было жаль Регину: одинокую, злую женщину, таявшую лишь при взгляде на сына. Потому что Эмма всегда понимала: злоба не приходит ниоткуда. Что-то случилось в жизни Регины, из-за чего она стала такой.
Эмма поклялась, что расспросит Регину обо всем, когда выберется отсюда. А потом заберет Генри и ее и увезет подальше от Сторибрука и Голда и всех остальных. Это проклятый город, по-настоящему проклятый.
– Это было трудное время, мисс Свон, – все еще говорил Голд, не подозревая о размышлениях Эммы. – Сначала возвращение памяти. Затем моя маленькая месть Регине. Следом – Белль и весь тот ужас, в котором она находилась. Я потратил год, чтобы вывести ее из этого состояния – год, заполненный надеждой, – а когда понял, что не справлюсь, снова почувствовал эту жажду. Регина слишком хорошо жила. Ее следовало опустить с небес на землю. И только вы могли это сделать.
– Я? – удивилась Эмма, чудом выхватив из общей мешанины последние слова Голда. – Но как?
Ее неприятно поразил тот факт, что Голд намеревался сделать ее своим оружием. И против кого! Против Регины! Может быть, раньше Эмма и порадовалась бы такой возможности, но только не сейчас. Не теперь, когда она любила Регину и хотела сделать ее счастливой.
А Голду было все равно. И Эмму это пугало, потому что это страшно – когда какой-то безумец имеет на тебя виды.
– Я понял, – мерзко хихикнул он вдруг, – что есть возможность сделать ей еще больнее. Вы бы уехали. Вместе с Генри. А Регина бы не смогла выйти из города. Я бы ее не отпустил.