Губы его поджались.
Эмма сглотнула. В затылок стукнулся запоздалый страх. Значит, если бы Лили действительно захотела… она бы убила Регину?
Холод сковал все тело Эммы и принялся покалывать мелкими иголочками стопы и пальцы рук.
– Развяжите меня, – глухо потребовала она. – Немедленно!
– Конечно, – охотно согласился Голд. – Но еще чуть позже. Когда я удостоверюсь, что вы все поняли. Что вы поверили.
Во что должна была поверить Эмма? В то, что Голд ненормален? В то, что ему что-то нужно для того, чтобы его великий план завершился жирной точкой? В то, что погибло слишком много людей? О, во все это Эмма слишком охотно верила!
Внезапная злость стукнула куда-то в желудок. Эмма и раньше понимала, что ею играют, но теперь, когда ей все разжевали, когда положили в рот, когда ее любовь чуть было не оказалась выдумкой…
– Дерьмовый план.
Слова вырвались у Эммы практически случайно. Практически – но не до конца. Злость все еще кипела внутри.
Голд немного растерянно моргнул.
– Простите? – уточнил он.
Эмма засмеялась, садясь ровно.
– Прощаю. Но план все равно дерьмо.
– В каком смысле? – вкрадчиво поинтересовался Голд, сжимая кулаки.
Эмма продолжила смеяться.
– Вот я сейчас откажусь делать то, что вы от меня хотите. Магию там возвращать или что. И что тогда? Силой заставите? Все это время вы над чем-то бились вместо того, чтобы просто прийти ко мне и попросить помочь. Вам всего-то и надо было – сказать пару слов. Мы бы вылечили эту вашу Белль. Да что там – Регина сама бы помогла ей оправиться! Мы нашли бы отличных врачей – в Бостоне или Нью-Йорке, где угодно! Но вы предпочли сложный путь.
Эмма все смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Из правого глаза на щеку выкатилась горячая слеза. Столько смертей… Когда все могло решиться гораздо проще и безболезненнее.
Ей было почти плохо, ее потрясывало, бросало то в жар, то в холод. Смех сам рвался изнутри, остановить его не было никакой возможности. Паззл сложился, и картинка на его поверхности оказалась такой ужасной, что не хотелось смотреть. Эмма сидела, смеялась, плакала и думала, что не такой она ожидала развязку. Совсем не такой.
Голд ласково улыбнулся.
– Я думал, вы услышали меня, Эмма. Но, думаю, вам нужно увидеть, чтобы поверить. Что ж…
Он развел руками.
Эмма смутно чувствовала, что упускает что-то. Может быть, у Голда стоило спросить что-нибудь еще. Но он наверняка заведет свою шарманку про магию.
– А! – вспомнила Эмма, когда истерика немного отпустила ее. – Ваш сын. Вы упомянули, что вам нужно найти сына.
Она приподняла брови, давая понять, что ждет от Голда объяснений.
– Мой сын, – согласно кивнул Голд. – Я все еще собираюсь найти его.
– Я не буду спрашивать, как вы умудрились его потерять, – выдохнула Эмма, пытаясь плечом вытереть лицо. – Но я так поняла, что из-за вашего… ммм, проклятия никто не мог выйти из города. Как же вы планировали его отыскать?
Голд помрачнел. Желваки на скулах его задвигались. Эмма торжествующе ухмыльнулась.
– Вы же целый год не хотели, чтобы магия возвращалась. Или ваш сын прячется где-то здесь?
– Хватит! – неожиданно рявкнул Голд, и эхо снова покатилось по пещере. – Вставайте!
Он чуть ли не бегом приблизился к Эмме и рывком поднял ее на ноги, которые тут же подогнулись из-за того, что затекли. Эмма едва не упала, но Голд поддержал ее, а потом ловким движением распутал узлы.
– Выход из пещеры знаю только я, так что не сопротивляйтесь, мисс Свон, если не хотите бродить тут до скончания своих жалких дней. Мне бы хотелось еще немного поболтать с вами, но, судя по всему, я сделаю это после того, как откроется вся правда. Тогда я с радостью послушаю все, что вы захотите сказать мне про Регину.
Эмма вяло подумала, что и сейчас могла бы сказать ему много чего хорошего, но из-за внезапно накатившей слабости не хотелось разговаривать. Более того, не хотелось и двигаться, но Голд силой подпихнул Эмму в нужную сторону. Они прошли около тридцати шагов – Эмма почти сразу непроизвольно начала считать, – затем остановились возле крошечного прохода, войти в который можно было, только пригнувшись.
– Идите, – буркнул Голд, отпуская Эмму. – И принесите мне то, что найдете в брюхе у этой твари.
В голове Эммы шумело. Она не понимала, о чем идет речь, и молча смотрела на Голда, ожидая еще каких-нибудь разъяснений.
– Идите же! – нетерпеливо подтолкнул ее Голд и отступил на шаг. В его правой руке появился пистолет, дулом устремившийся на Эмму.
Голд приподнял брови.
Эмма сглотнула, еще немного постояла, развернулась, пригнулась и осторожно вошла в проход, старательно двигая ногами и руками, разрабатывая их после долго сидения связанной.
Против таких аргументов в руках Голда было сложно возражать.
Пахнуло какой-то тухлятиной. Подавив порыв закашляться, Эмма поспешно зажала нос и рот ладонью. Невдалеке виднелось зеленоватое свечение, на него Эмма и пошла, едва справляясь с потоком мыслей, крутящихся в голове. Почему-то показалось, что там, впереди, может лежать Регина: кого еще Голд стал бы называть тварью?
Волнение отдалось легкой болью в животе, на которую Эмма даже не обратила внимания. Ей хотелось побыстрее убедиться, что с Региной все в порядке. Сердце забилось стремительнее, Эмма невольно ускорила шаг, чуть сбившись, когда запнулась о камень. Свечение становилось все ближе и ярче. Эмма шла и шла вперед, пока не оказалась возле арочного выхода, за которым лежало…
Яйцо.
Не куриное, не страусиное, не крокодилье.
Большое, украшенное драгоценными камнями, искусственное яйцо. И свечение исходило именно от него.
Это то, что нужно Голду? Вот это?
Эмма замерла на входе в громадную пещеру, сводов которой даже не было видно. Сделала неуверенный шаг вперед, ожидая подвоха. Но либо его не было, либо… пока не было. Встревоженно оглядевшись в поисках лежащей где-нибудь на земле Регины, Эмма решительно схватила яйцо и повернула обратно, не желая разбираться, откуда несет тухлятиной. Голд, конечно, просил принести что-то из чьего-то брюха, но Эмма не нашла ни брюха, ни его обладателя. Зато было яйцо. И оно всяко находилось тут не просто так.
Голд встретил ее нетерпеливым видом и вопросом:
– Принесли?
Эмма молча сунула ему в руки яйцо. Не опуская пистолет, он схватил его и прижал к груди. Значит, она угадала.
– Я ничего не слышал, – уточняюще проговорил он. – Что с тварью?
– Там никого не было, – пробормотала Эмма. – Это все, что я нашла.
У нее внезапно закружилась голова.
– Значит, сдохла, – так же тихо пробормотал Голд. Эмма не поняла, что к чему, но переспрашивать не стала. Ей было совершенно неинтересно. Она всего лишь хотела выбраться. Желательно, конечно, вместе с Голдом, но было понятно, что это вряд ли удастся.
Голд тем временем отошел на пару шагов и кивнул Эмме.
– Спасибо, мисс Свон. Я ожидал эпичной битвы, но так даже лучше. Никакой грязи. Только магия.
Он крепче обхватил яйцо, свечение которого слегка померкло.
– Зачем вам все это? – устало спросила Эмма. – Все эти выдумки, с магией и прочим? И чей это клад?
Она ждала от срыва покровов гораздо большего. Возможно, что той самой эпичности, о которой только что говорил Голд. А получилось… Получилась какая-то нелепая сказка. Грязная и не вполне уместная, учитывая все произошедшее. Сказка, порожденная больным мозгом. И Эмме очень бы не хотелось участвовать в этой сказке, вот только никто ее не спрашивал. Стоило помыться теперь, да разве ж это поможет?
Голд ничего не ответил. Тогда Эмма заговорила снова:
– Ответьте, зачем вам все это? Зачем вам это… проклятие?
Она не знала, как лучше назвать мир, в котором Голд, очевидно, живет, но он и так понял ее. И не сказал ничего нового:
– Потому что, мисс Свон, все, кто оказался в нем, должны страдать. Они заслужили. Именно для этого проклятие и создавалось – отчасти.
Ненависть прорвалась в его голос: ненависть откровенная, жестокая и беспощадная.